Переписка художников с журналом «А-Я». 1976-1981. Том 1. Игорь Шелковский

и Шимесу 22.01.77

      Это письмо повторяет то письмо от 22-1-77, которое не дошло до вас благодаря дармоедам без стыда и совести, вскрывающим и читающим наши письма, несмотря на закон о тайне переписки. Хочу их предупредить, что каждое моё отправленное письмо, так или иначе, дойдёт до адресата. Как говорит «безумный наш султан»: на что рассчитывают эти господа?

      Дорогие, Марина, Павел!

      У Семёнова-Амурского талант огромный, а не маленький. Такой огромный, что при других условиях это узнал бы весь мир. «Его чувства, скованные им, кажутся провинциальными». Не им, а временем и местом, эпохой. Он – дитя 30‐х годов. Он пережил и 37‐й, и 40‐й и 50‐е, когда его исключали из МОСХа. Вот и у тебя появилось слово «провинциальные». Он всегда говорил: «я соревнуюсь с тремя городами: Римом, Токио и Парижем». Он не знал ни Рима, ни Токио, ни Парижа. Всё, что он знал об искусстве современном, кончалось 10–20‐ми годами, коллекцией Щукина, музеем Нового Западного искусства. После этого была ночь, тьма, железный занавес, который для искусства, для самих вещей сохранён и по сей день. Борются с современным искусством, называя его буржуазным для удобства пропаганды. Пример: вместо выставки «От Родена до наших дней» устаивают «Роден и его современники» – лишь бы подальше от нашего времени, так спокойнее.

      Насчёт аппендикса согласен, только он не здесь, а там. Если его отрезать, например, в литературе (разных Чаковских) – то мало что изменится.

      Здесь вся русская философия последнего столетия, лучшая часть русской литературы и старой (Достоевский и Бунин без купюр) и современной. А сколько здесь русских журналов! Можно здесь делать русскую культуру. Она здесь есть. Её берегут и тщательно заботятся, чтобы сохранить до лучших времен.

      Масса книг – переизданий начала века, чтобы ничего не забыть, не оставить. Ещё в Москве я прочёл всего Бердяева, а эти вещи были изданы здесь.

      Когда вы в ГУМе покупаете альбом Шаляпина или Рахманинова – это русская культура, не правда ли? А где они были записаны? Где-нибудь в Филадельфии? Недавно я был на двух грандиозных концертах Ростроповича. «Русскость» не определяется местом, она может быть и в Ташкенте, и в Париже.

      На сегодняшний день я считаю, что Кабаков сделал ошибку, не решившись. Там он останется в основном художником-теоретиком. Кстати, именно это и произошло с Семёновым-Амурским. Он всю жизнь делал картинки с тетрадный листок и говорил: «У меня монументальное мышление. Это заготовки, эскизы для фресок». То есть то, что он сделал бы, если бы был богатым и свободным. Фаворский сделал фрески – их сбили.

      Выставка Семёнова-Амурского: все радуются – разрешили все работы кроме двух. Художник дожил до 75 лет, всю жизнь положил на искусство, и чтоб какая-то свинья (вижу рыло Халтурина) копалась, хрюкала и решала, что можно показать, а что нельзя?

      Рядом (специально) с Альянс Франсез, куда я хожу ежедневно заниматься языком, открыта выставка Советского искусства. Собрали со всей империи – от Тбилиси