Переписка художников с журналом «А-Я». 1976-1981. Том 1. Игорь Шелковский

мы не очень доверяем как Рабину, так и Глезеру, но предложение нам показалось довольно заманчивым. Именно поэтому мы обращаемся к тебе с просьбой помочь нам. Фотографические материалы мы выслали Глезеру, но работы высылаем тебе, я не хочу, чтобы они принадлежали Глезеру. <…> Мы совершенно не знаем ситуации там, в Париже, и думаем, что ты поступишь сам по своему усмотрению лучше, чем мы тут можем решить. Если считаешь нужным не связываться с Глезером, то так и сделай. Мы здесь как слепые котята. В Москве мы хотели 18 января открыть квартирную выставку – филиал английской, о чём, как предполагалось, будет сказано Глезером по радио. Сейчас – это планы, что будет на самом деле, предсказать трудно. Нас же очень смущает то, что надо вступать в отношения с компанией Рабина – Глезера. И ещё: если действительно будет реальная возможность попасть на выставку, на твоё имя вышлют ещё около 30 кубиков и конструктор из ФРГ (все кубики на русском языке), всё это находится там уже давно, нам надо только позвонить. Об этом, я думаю, будет ясно из разговора с Глезером, которому мы будем звонить на днях.

      Искренне желаем тебе счастья. Герлы

      Орлов – Шелковскому 24.12.76

      Игорь, дорогой!

      Только что прочитал твоё письмо. Грустно мне, хочется зайти к тебе, посидеть просто так, но ты слишком далеко. <…>

      В одном письме ты спрашиваешь о выставке Фёдора Васильевича. Я был на ней и ушёл под сильным впечатлением, хотя уже хорошо его знал. Это чувство было ещё усилено тем, что на выставку я пришёл из Третьяковки с выставки автопортретов13, которая поразила меня своей серостью. Правда, несколько очень сильных вещей всё же было: Антропов – XVIII в., Малевич, Петров-Водкин, Попова и ещё два-три автора. XIX век – пустота.

      Недавно я видел очень хорошую выставку польского портрета XVI, XVII, XVIII веков. Я был буквально потрясён. Настолько неожиданно, самобытно и такая плотность талантов, что я в течение месяца ходил возбуждённым. Если ты помнишь, на выставке портрета в Москве года четыре назад было несколько вещей из Польши, и они производили очень сильное впечатление.

      Слабее всего смотрелись портреты, сделанные под Париж или Лондон (имею в виду Гейнсборо). От них-то и пахло провинцией, хоть и написаны были борзой кистью. В это время в Речи Посполитой польская гордыня вознеслась очень высоко, и Париж не очень-то диктовал им моды, хоть и заставлял принимать себя к сведению. И вот, пожалуйста, на периферии Европы возникло такое оригинальное явление. А русская живопись XVIII века не есть ли такой же поразительный феномен. А живопись провинциальных художников XIX в., а Аргунов не подтверждал ли того, что искусство может быть не только в центрах, и не есть ли погоня за столичными лидерами ошибка. Подобная ошибке польских западников. Не похожи ли Герловины да и Ваня Чуйков на Гоголевского сапожника Ивана Петрова-Французова. Мне кажется, что в Москве сейчас есть силы и немалые, чтобы осознать себя как некое самобытное явление и не

13

«Автопортрет в русском и советском искусстве». Москва, Государственная Третьяковская галерея (1976).