Расщепление. Илья Соколов

меня. Мир живых оказался абсолютно ненужным безликому невидимке. Мне виделись призраки. Они говорили со мной. Я начал предугадывать всякую чертовщину, случавшуюся с людьми из-за людей. Вокруг меня скопилась Тьма.

      Бессонница убаюкивала. Я жил лишь только по ночам. А днём был как лунатик. Страдая от раздвоения жизни, я не видел выхода.

      Весенняя жажда самоубийства.

      Но всё закончилось иначе…

      Всё началось с того, что я побывал на своих похоронах.

      Вспомнил себя на весёлых по себе поминках.

      Мой дьявольский двойник меня покинул. Я не болен… Но я и не здоров.

      Жизнь моя была грустным праздником одиночества.

      Я хочу прожить эти несколько последних лет так, как не мог прожить их никогда раньше. Наверное, никто не в силах это изменить.

      Потеряв чувство реальности, я просыпаюсь.

      Вскинул взгляд – пожелтевший скелет машет надо мной острой косой. Через комнату бежит восьмилапая собака. На подоконнике в горшке гримасничает одинокий подсолнух. Лицо у него такое, что на Хэллоуин маска не нужна. Лысый человек, торс которого заканчивается покатыми плечами, пытается ползать по полу. Ещё один, плоский словно коврик для ног, висит, прибитый к стене гвоздями.

      И всем очень весело.

      Пост{сон} прерывается чёрным шумом, рвётся на части у меня в голове.

      Теперь я проснулся.

      В моей комнате по-осеннему светло. Приятное утро апатии и покоя.

      Часы лежат на стене, улыбаясь мне циферблатом. Время здесь гуляет против часовой стрелки.

      [Жиль сел на кровати, медленно потёр глаза, уставшие видеть Ничто за ночь. «Обутый в ноги» пошёл к умывальнику.]

      Вода на 80 % состоит из человека.

      Умываясь, я вспомнил, что одна здешняя пациентка – Ночная Игла – чистит зубы гневом (как она, во всяком случае, говорит).

      Не смыть вином вину перед Христом…

      [Закрыв кран, Жиль идёт в дальний угол комнаты, где притаились его чёрные кроссовки (или, как считают все остальные – «сапоги байкера»).

      Он переобулся и оделся в повсеночное: чёрная футболка с жёлтой надписью «Self street», чёрные джинсы и жёлтый пиджак/куртка.]

      Я предпочитаю тёмные тона и густые краски.

      [Жиль выходит из комнаты. На двери – номер 25.]

      Больничный коридор гипнотично манил своей бледностью.

      [Корвус идёт в соседнюю палату.

      =Монохром=

      Он останавливается в дверях. В палате двое: девчонка, которую зовут Блондиночка (это её настоящее имя), и темноволосый паренёк Алекс, похожий на капитана дальнего плавания, уволенного за пьянство.

      Блондиночка что-то усиленно драит в раковине умывальника.

      – Чем занимаешься? – спрашивает Жиль у девчушки.

      – Мою мыло… – отвечает та. – Мило мою мыло… Ужинать будешь?

      – Нет, спасибо. Я поел во сне.

      – Заставлять не стану.

      Блондиночка бросает обмылок лежащему на кровати (их в комнате две) Алексу, а тот «откусив» ножницами половину, возвращает кусок девушке.]

      Ужин здесь утром. Завтрак