В могиле не опасен суд молвы. Алан Брэдли

старинном плетеном кресле на колесиках восседала незнакомая женщина. Она подкатилась ко мне так тихо, что я ничего не услышала.

      – Ты опять? Что это за игры? Опять твои проказы? Немедленно встань, Орландо, ты пачкаешь шелк.

      – Прошу прощения, – сказала я, поднимаясь на ноги. – Боюсь…

      – И правильно делаешь, бесстыжая девчонка. Что ты наделала? Отвечай немедленно!

      С первого взгляда мне показалось, что нос этой женщины торчит, как у военного корабля, такой же крупный и мощный, чтобы легко пронзать бурные волны Атлантики.

      Седые волосы, стянутые в тяжелый узел на затылке, придавали ее лицу вид нагноившегося прыща, который вот-вот лопнет.

      Из-под дорожного пледа высовывался носок жокейского сапога, объемистую грудь в свободной куртке украшал трепещущий на ветру старый школьный галстук. Женщина выглядела очень странно.

      – На что ты уставилась? – спросила она. – Разве родители не учили тебя, что глазеть неприлично?

      Это была последняя капля. Мои родители – почившие, да покоятся с миром их души, – учили меня, что важнее всего продемонстрировать стойкость перед лицом угрозы.

      Я знала, что должна излиться фонтаном утешений, явиться скалой сочувствия посреди океана печали, но эта женщина переступила черту. Я не могла заставить себя прикоснуться к ней, не то что обнять.

      – Орландо мертв, – сообщила я. – Утонул. Мы обнаружили тело.

      Я сразу поняла, что она меня не слушает.

      – Орландо, вставай немедленно, – скомандовала она. – Через час приезжают Готорн-Уэсты, и ты знаешь, как Порция не любит ждать.

      И без того бледное лицо Орландо на фоне травы приобрело жутковатый зеленоватый отлив, и я заметила, что одуванчики рядом с его ушами отбрасывают на щеки желтоватые тени, похожие на синяки или капли прогорклого масла.

      – Довольно, Орландо, – продолжила женщина, высунув ногу из-под пледа и толкнув труп в плечо. – Вставай и идем.

      Я схватила ее за руку.

      – Не трогайте его, – сказала я. – Он умер. Мы вызвали полицию.

      Женщина взглянула на меня, потом перевела взгляд на труп и снова на меня. Глаза расширились, полная верхняя губа с усиками искривилась, и воздух разрезал ужасающий вопль, то усиливающийся, то ослабевающий, как сигнал воздушной тревоги.

      В ответ на этот жуткий крик Даффи и Фели повернули головы в нашу сторону, но только на секунду, а потом снова уставились на реку, как велел Доггер.

      «Ничего не слышу, ничего не вижу» – это их девиз, и в глубине души я не могу винить их за это. Возиться с трупами не так просто, как некоторые думают.

      Отвести глаза просто, но чтобы смотреть в лицо смерти, нужен крепкий желудок.

      Я увидела, что Доггер возвращается в сопровождении двух человек – судя по одежде, деревенского констебля и викария.

      «Слава небесам, – подумала я. – Мне больше не придется иметь дело с этой вопящей гарпией в одиночестве».

      – Отойдите, пожалуйста, – предсказуемо попросил констебль.

      Я с радостью послушалась и отодвинулась