Семь кругов над Русью. Виктор Каирбекович Кагермазов

любит, зверь чует, что худого на душе нет!

      – А я к вам дедушка!

      – Ясно, что ко мне, коль ты здесь, и уже разумею для чего, что же проходь в избу!

      Вераслава спешилась, прошла в избу вслед за Дием.

      – Ну, краса, что привело тебя, вижу не по зазнобе своей, коль волосы прибраны как у замужней.

      – За тем и сама не пришла бы! Мне другое надобно вызнать, сон одолел, неделю уж всё одно видится, ничуть не меняется.

      – Присядь вот сюда краса. Рассказывай свой сон, да не торопись, всё досказывай, кажда мелочинка важна.

      Вераслава сев удобней, принялась рассказывать свой сон, всё что помнила, все мелочи.

      – Теперь о себе поведай, о батюшке своём, о муже, это пособит мне вызнать, почему именно тебе такой сон сходит.

      – Мой муж вестовой Краснояр, за капищем и святыней Лебяжьей присматривает, с другими вестовыми вестями обмен держат, о том, что на Руси делается. Тятенька мой был в дружине у князя славенского Осмысла, с князем Святославом на хазар ходил, так на чужбине голову и сложил, сказывали, сам Святослав огонь для погребального костра поднёс, и даже молу творил в честь славенов.

      – Значит ты жена вестового? Тогда на твой сон, по-иному глядеть надобно. Вырви мне волос с головы, а сама проходь вон туда, в уголок. Что не узришь, молчи, не то мы не вызнаем ничого.

      Вераслава подала ведуну вырванный волос, сама прошла и села, куда указал Дий. Ведун разжёг очаг, подвесил на треногу котелок с водой, снял со стены несколько пучков сухих трав. Затем достал из стоявшего в углу потёртого берестяного короба воск, и приступил к гаданию. Сначала зажёг полынь, ею окурил всё вокруг себя, горница наполнилась густым дымом, у Верославы заслезились глаза. Дий встал у огня, растопил воск и вылил его в котелок, сам же стал бить в бубен, бил долго, одним простым боем, при этом, что-то протяжно нашёптывал, раскачиваясь в стороны. Она начала уже засыпать, как сквозь пелену услышала:

      – Ну-ка глянь краса, что зришь в котле?

      – Ой, терем! Да чудной какой, будто шлем Краснояров, а тут наверху крест что ли, не пойму!?

      – Это краса моя не терем, это избы, где живут чужие боги. Я о таких слыхивал, от воинов, кто в Царьграде бывали. Поди, присядь, я ещё пошепчу!

      Ведун зажёг ещё один пучок травы, название которой Вераслава не знала, всю избу заполнил стойкий запах, настолько сильный, что у неё закружилась голова, всё вокруг неё поплыло, затем, будто сверху опустился проникающий стук бубна, убаюкивающий, она впала в дрёму.

      – Краса моя, ну, пробуждайся, эко тебя сморило, поди, глянь, что теперь зришь?

      – Дедушка, да это же коршун с моего сна, ей-ей он! – всплеснув руками, воскликнула Вераслава.

      – Ты далее смотри! – тихо сказал ведун.

      Воск медленно двигался по воде, вырисовывая какие-то круги, линии, вдруг он застыл, будто ему кто приказал.

      – Ну, а теперь что видишь, краса?

      – Человече, да человече, только одежды не нашенские, и глаза уж больно колючи, холодны, что лёд!

      – Верно