Пробуждение спящей красавицы. Психологическая инициация женщины в волшебных сказках. Римма Павловна Ефимкина

сюжет, в котором действует лжегерой.

      Первая его часть (новое вредительство) аналогична функциям 8—15.

      8 bis. Братья похищают добычу.

      10—11 bis. Герой снова отправляется на поиски.

      12 bis. Герой вновь подвергается испытаниям

      13 bis. Герой снова реагирует на действия дарителя

      14 bis. Герой снова. получает волшебное средство

      15 bis. Возвращение с новым средством домой.

      С этого момента развитие повествования уже иное, сказка дает новые функции.

      – Неузнанное прибытие героя

      – Необоснованные притязания лжегероя

      – Трудная задача

      – Решение

      – Узнавание героя

      – Обличение лжегероя

      – Трансфигурация героя

      – Наказание лжегероя

      – Свадьба, воцарение героя.

      Выделив и описав персонажей и функции, В. Я. Пропп пришел к тому выводу, что действие решительно всех сказок отобранного им материала, а также очень многих других волшебных сказок самых различных народов развивается в пределах этих функций. При этом структура сказки подчиняется следующим закономерностям:

      – Функции действующих лиц, независимо от того, кем и как они выполняются, служат постоянными, устойчивыми элементами сказок. Они образуют основные составные части сказок.

      – Максимальное число функций, известных волшебной сказке, – 31.

      – Последовательность функций всегда одинакова.

      – Все волшебные сказки однотипны по своему строению.

      В каждой отдельной сказке присутствуют не все функции, но взаимоотношение между функциями всегда то же самое, то есть всегда присутствует базовая структура. Она обеспечивает единство повествования, целостность и предсказуемость.

      А вот теперь самое важное. Если принять все сказанное выше – что все волшебные сказки, не только русские народные, но и многих народов мира, имеют одинаковую последовательность ходов, – то тогда неизбежно возникает вопрос: какая закономерность кроется за этими функциями и их последовательностью? Зачем народу понадобилось на сто рядов повторять практически один и тот же сюжет в сотнях и тысячах вариантов волшебных сказок? Что он этим хотел сказать? Этот вопрос, если мы на него ответим, возможно, прольет свет на первоначальный наш вопрос: почему терапевтические сессии так часто напоминают сказочные сюжеты.

      Сам В. Я. Пропп обнародовал свою версию единообразия сказок спустя почти тридцать лет после выхода в свет «Морфологии сказки». В 1946 году Владимир Яковлевич публикует продолжение книги и называет его «Исторические корни волшебной сказки». Для В. Я. Проппа морфология сказки не была самоцелью, он стремился к выявлению жанровой специфики волшебной сказки для того, чтобы впоследствии найти единообразию волшебных сказок историческое объяснение. Во второй книге он делает попытку ответить на тот же вопрос, который интересует и нас: какое общее явление кроется за одинаковой последовательностью функций в сказке.

      В связи с этим ученый обратил внимание на следующий феномен. Главное в структуре