Психология украшений. Делай. Носи. Осознавай. Римма Павловна Ефимкина

продавец, а знающий себе цену европеец. И он торгует здесь не от нужды, а по приколу.

      Колье в этническом стиле с инкрустированной лазуритом полой подвеской, изображающей божество.

      Ладно, топаем дальше. Я когда-то, в 90-е годы, серьезно увлекалась шитьем и поэтому невольно раздумываю, как здесь отлично было бы шить из местных натуральных тканей – красочных, тонких настолько, что по восточной традиции их можно пропустить через кольцо. Местное население, конечно, шьёт, но их одежда, состроченная на швейной ножной машине прошлого века, установленной на песке прямо перед входом в лачугу, не лезет ни в какие ворота: крой ужасный, швы разлезаются, антисанитария. В этих раздумьях натыкаюсь на стойку с шикарными дизайнерскими шмотками, сшитыми по европейским лекалам из тонкого местного хлопка. Боже мой, невесомый комбинезон моего размера, моего цвета – как раз для местной жары! Торгует этой коллекцией ее автор смешливая европейка. Я в сомнении смотрюсь в зеркало:

      – Комбинезон мне очень нравится! Но как же в нем ходить в сортир?

      – Думаю, вы там будете в одиночестве, какие проблемы?

      – А как же в нем заниматься…

      – … любовью? Проявите креативность, в любви так много разнообразия!

      Мы втроем хохочем от такого «девочкового» разговора, я расплачиваюсь (дорого в сравнении с индийскими ценами, но копейки в сравнении с российскими), и мы, наконец, идем смотреть украшения.

      Индийцы – фанаты ювелирных украшений, причем как женщины, так и мужчины. Женщины по восточной традиции надевают на себя все золото, которое имеют, потому что в случае развода они должны уйти в чем есть. Но сейчас не об этом, ювелирка меня не интересует. То, за чем я охочусь, это старые изделия кашмирцев из серебра, инкрустированные в основном тремя камнями: бирюзой, лазуритом и красным кораллом. Продавцы-мужчины в магазине сувениров при нашем отеле удивляются, говоря, что обычно русские скупают золото с драгоценными камнями, а вот такие кривоватые подвески и кольца из низкопробного серебра с поделочными камнями (иногда со сколами, с позеленевшей старой бирюзой) интересуют европейцев.

      Еще они восхищаются моим умением торговаться, называют меня железной леди и советуют заняться бизнесом. Мне это льстит, но моя «хваткость» от наивности: я понятия не имею, что сколько здесь стоит, просто неохота прослыть дурой в их же глазах. И вот, оказавшись на рынке в Арпоре, я убеждаюсь в том, что я дура и есть, без посторонней помощи. Я вижу те самые шедевры ювелирного искусства работы старых кашмирских мастеров, которые мне впаривали по 50 долларов за штуку, наваленными в кучу высотой метр на расстеленном прямо на земле полотняном ковре. Я зависаю в траурном молчании над этой кучей, в которой лениво роется несколько покупателей-туристов, и бреду прочь, стараясь как можно быстрее вытеснить из памяти это изобилие, – слишком много чувств его