Инквизитор. Мощи святого Леопольда. Борис Вячеславович Конофальский

на воде и хлебе в келье молится.

      – Что ж совершил? Отчего паства пастора бить дубьём стала?– Спросил архиепископ с интересом.

      – Во время исповеди, пьян был и мирянке персты ввёл в лоно, а сам целовал её в шею, на том был пойман мужем и братьями его, так как мирянка стонала.

      – Мерзость какая, это он в храме учинил?

      – В храме, монсеньор, а мирянка при том беременна была, и то с ним не первый случай, за год до того, ещё одну мирянку, незамужнюю, к блуду склонил, хорошо, что мирянка молода ещё была, пришлось отцу ее, из казны прихода денег давать.

      – Вот пусть он и едет в чумную яму. Сгинет – туда ему и дорога, а не сгинет, скажи, что оставим, отлучать не будем, и без клейма обойдётся. А ты пиши головорезу, чтобы не гнал его, что бы принял. Пусть идут судьбу свою пытают.

      – Монсеньор..,– начал приор, он был не согласен с решением архиепископа.

      – Хватит, – оборвал его тот,– докучаешь, ступай.

      Канцлер его высокопреосвященства молча поклонился и пошёл прочь. И молился по дороге, что бы отогнать от себя беса злобы.

      На заре, все уже покинули комнату. Кавалер один остался, нежился в перинах, ожидая Ёгана с водой и чистой одеждой. Он слушал, как за стеной пела Хильда, наверное, волосы чесала, и ей тихонько подпевала Агнес.

      Как на кухне повар ругает поварёнка, как стучит коваль в конюшне малым молотком, перековывает коня. Как перекликаются бабы на улице, собираясь идти в церковь на утреннюю службу. А он ждал вкусного завтрака, и мог бы почувствовать себя счастливым, но у него не шло из головы дело. Он всё чаще и чаще думал он нём. Он думал о чумном городе. Он не давал ему покоя. Он засыпал с мыслями о нём и просыпался с ними же.

      Ёган принёс воды и одежду, прежде чем он ушёл, кавалер сказал:

      – Позови Агнес.

      Сам стал мыться. Девочка пришла тут же, поклонилась, села на кровать, сидела, молчала, ждала, пока кавалер заговорит. А тот расплёскивал воду, умывался и тоже не спешил говорить. Девочка старалась смотреть мимо него, чтобы не видеть запретного. Наконец стал вытираться, взял одежду, и только надев штаны произнёс:

      – Я скоро уеду.

      – Я знаю. Все знают.– Всё ещё смотря в стену сказала Агнес.

      – Все знают? – Удивился Волков.– И что говорят?

      – Говорят, что в чуму поедете.

      Он вздохнул, после того как солдаты Литбарски отказались, вряд ли это был для кого-то секрет. И продолжил:

      – Вы с Брунхильдой останьтесь здесь.

      – Я знаю.

      – Поживёте тут, пока не вернусь. Денег вам оставлю, но не много, тебе оставлю, ты не трать и Хильде не давай.

      – Я работу поищу, мне много денег не оставляйте.

      – Пока не ищи, вернусь, сам тебе найду.

      – А вы не вернётесь,– сказала девочка спокойно, и даже не глядя на него, она теребила красную ленту.

      – Что? – Как будто не расслышал Волков.– Что ты сказала?

      – Вы не вернётесь,– также спокойно продолжала Агнес,– и все кто с вами пойдёт тоже сгинут.

      – В шаре увидала?

      – Да, стекло показало.

      – И что ж там