Как остановить время. Мэтт Хейг

      Сент-Олбанс, Англия, 1891

      Джеремайя Картрайт посмотрел на небо и мрачно, без тени улыбки, объявил, что собирается дождь, но, пока сухо, ему надо ехать за железным ломом. И что вернется он через час, не раньше. Я остался один и, стоя возле горна, наблюдал, как металл, накаляясь, из красного становился оранжевым. Правило «куй железо, пока горячо» верно – и для жизни вообще, – но не всякий жар годится для ковки. Надо дождаться, чтобы оранжевый цвет посветлел, превратился в яркий розово-желто-оранжевый. Вот это и есть ковочный жар. Преображающий жар. Желтый быстро белеет, и, как только он достигнет белизны, все пропало; надо смотреть в оба и не упустить нужный момент.

      Я взял заготовку, положил ее на наковальню и уже приготовился ударить, когда заметил, что рядом кто-то стоит.

      Женщина. Очень странного вида.

      Я до сих пор вижу ее как наяву.

      Лет сорока. В черной блузке и длинной черной юбке, лица не видно из-под широкополой шляпы. Что-то слишком тепло одета – июнь идет к концу, а про адский жар в кузнице и говорить нечего. Из-за тени, падавшей на лицо незнакомки, я не сразу разглядел черную шелковую повязку у нее на левом глазу.

      – Здрасте. Чем я могу вам помочь?

      – Все наоборот, и скоро вы в этом убедитесь.

      – В каком смысле?

      Она покачала головой. Слегка поморщилась от кузнечного жара.

      – Никаких вопросов. Сейчас не время. Смею вас уверить, ваше любопытство будет удовлетворено. Вы должны пойти со мной.

      – Что?

      – Вам нельзя здесь оставаться.

      – Что?

      – Я же сказала: никаких вопросов.

      И тут я увидел в ее руке небольшой, отделанный деревом пистолет, нацеленный мне в грудь.

      – Какого черта! Вы что, спятили?

      – Вы открылись научному сообществу. Есть один институт… Мне некогда давать вам подробные разъяснения. Но если вы останетесь здесь, вас убьют.

      Жара в кузнице частенько приводит к временным помутнениям рассудка, горячечным видениям. На мгновение мне показалось, что я сплю наяву.

      – Доктор Хатчинсон мертв, – сообщила она спокойным и непререкаемым тоном, не просто сообщая некий факт, но подчеркивая его неотвратимость.

      – Доктор Хатчинсон?!

      – Убит.

      Короткое слово повисло в тишине, нарушаемой лишь ревом пламени в горне.

      – Убит? Но кем?

      Она протянула мне вырезку из «Таймс».

      «В Темзе обнаружено тело врача».

      Я пробежал заметку глазами.

      – Вы совершили ошибку. Ни в коем случае не следовало ходить к нему и советоваться по поводу особенностей вашего организма. Он написал о вас статью. О вашем особом случае. И дал ему название. Анагерия. Статья, весьма вероятно, пошла бы в печать. Этого нельзя было допустить. Ни при каких обстоятельствах. Так что, боюсь, у Общества не было иного выхода. Он был обречен.

      – Вы убили его?

      Ее лицо блестело от жара.

      – Да, я убила его, чтобы спасти множество других жизней. А теперь идемте со мной. На улице ждет коляска. Она доставит нас в Плимут.

      – Плимут?

      – Не волнуйтесь, не для того, чтобы предаваться воспоминаниям.

      – Ничего не понимаю. Кто вы?

      – Меня зовут Агнес.

      Она открыла сумочку и достала туго набитый