Холодная кровь. Роберт Брындза

ты не можешь объяснить маме, что тебе нельзя есть кислотную пищу вроде пряного тушеного мяса и апельсинов?

      – Не хочу ее обижать.

      – Очень по-английски.

      Пикнула микроволновка. Эрика бросила Питерсону кухонное полотенце. Он обхватил им чашу и осторожно понес ее к дивану. Эрика разогрела себе тушеного мяса и села рядом с ним. По телевизору началась программа вечерних новостей.

      – Так вернуть тебе ключи?

      Питерсон мотнул головой и подул на кашу.

      – Мосс про тебя спрашивала сегодня… Какие новости от врачей?

      – Они пытаются восстановить у меня обмен веществ. Я по-прежнему теряю вес, – ответил он, не отводя глаз от телевизора. Несколько минут они ели молча, потом Эрика начала рассказывать ему про трупы в чемоданах, про кокаин, обнаруженный в желудке убитого мужчины. Питерсон слушал ее, качая головой. Печать задумчивости лежала на его исхудалом лице, озаряемом светом телеэкрана.

      – У моего гастроэнтеролога вместе со мной лечится одна девушка, – произнес он. – У нее в желудке лопнула упаковка с кокаином. Она перенесла такую же операцию, что и я, с частичным удалением желудка.

      – Занималась контрабандой наркотиков?

      – Да.

      – Британка?

      – Да. Челночила между Англией и Кюрасао.

      – Как ее зовут?

      – Зада.

      – Как она выглядит?

      – Нормально, – пожал он плечами. – Симпатичная.

      – И что дальше?

      Питерсон перевел взгляд с телеэкрана на Эрику.

      – По-твоему, я езжу в гастроэнтерологическую клинику цыпочек клеить? – с невозмутимым видом спросил он.

      – Нет, – рассмеялась Эрика.

      – Знаешь, там на эротику как-то не тянет.

      – Так что эта Зада? Долго она занималась контрабандой?

      – Не знаю.

      – Ей предъявлено обвинение?

      Питерсон покачал головой:

      – Она успела скинуть товар, если ты понимаешь, о чем я. Но одна капсула разорвалась, вызвав тяжелое отравление организма. Так что формально ее классифицировали как жертву передозировки. – Заметив блеск в глазах Эрики, он добавил: – И ты, очевидно, хочешь с ней побеседовать?

      – Ей известно, что ты полицейский?

      – Да. Эрика, ты когда-нибудь отвлекаешься от работы?

      – Я расспрашиваю тебя про Заду только потому, что это имеет отношение к тому делу, которое я сейчас расследую. Обычно я не говорю о работе, когда навещаю тебя.

      – А-а, так ты навещаешь?

      – Ты меня понял.

      Питерсон поднялся с дивана и поставил чашу в раковину. Эрика последовала за ним.

      – Ты почти не притронулся к каше. В одном твоя мама права: тебе необходимо есть.

      – Не хочу я есть.

      – Надо себя заставить, Джеймс, иначе не поправишься!

      – Меня все время тошнит, постоянно. Едва удается сдерживать рвоту. Все, что в рот ни положу, имеет не тот вкус. Меня так и выворачивает наружу. Каша эта на вкус как лук, вареный лук, который уже начал портиться. Не заставляй меня жрать эту тухлятину! – заорал он.

      Питерсон