Поющие револьверы. Макс Брэнд

долго стоял в этой позе, не поворачиваясь. Затем вернулся, сел на постель и больше не открывал рта.

      Но утром, кога они мокрые стояли у заводи, смахивая с тела капли ледяной воды, заявил:

      – Тебе лучше побриться. У меня есть бритва. Возьми ее и побрейся.

      – Ни разу не брился за семь лет, – не возразил Райннон. – Но я справлюсь.

      – Сначала идем пострижемся, – предложил шериф.

      Каредек кое-что понимал в парикмахерском деле. В лагере нашлись ножницы, которыми они изредка пользовались, и он их тщательно наточил. Затем обрезал тяжелые черные локоны Райннона. На память пришла история о Самсоне, как вместе с волосами ушла сила героя.

      Осторожно подравнивая прическу, обратил внимание на то, что шея у парня округленная, как у мальчика, и совершенно белая.

      – Со своей бородой ты выглядишь скособоченным, – заметил Каредек. – Возьми бритву и побрейся.

      Райннон спустился к реке и побрился. Он вернулся, потирая с полдюжины порезов, и кожа его сверкала белизной, как снег. Только под глазами и на носу, словно маска, выделялся загар.

      Шериф с изумлением увидел, что парень помолодел лет на двадцать. Ему самому не верилось, что это тот самый человек, за которым он пришел охотиться в горы.

      Его шаг стал легче; плечи как будто еще шире; глаза, угрюмо блестевшие раньше из-под гривы черных волос, словно бы смягчились и увеличились; а фигура выглядела определенно стройнее и суше.

      Каредек понимал, что произошло чудо и что в одно мгновение старый Райннон умер. Тем не менее он лишь дал совет:

      – Намажь лицо маслом, иначе быстро сгоришь. И тебе нужно немного позагорать.

      Эннен провел рукой по лицу.

      – Какое-то странное ощущение, – заметил он.

      – Ну да, – сказал шериф. – Теперь у тебя будет новое имя. Какое? Допустим, Джон Гвинн. Это тоже валлийская фамилия. Как она тебе нравится?

      – Жжет, как пламенем! – Райннон говорил о вновь обретенном лице, прошедшем пытку лезвием бритвы.

      Глава 5

      Между Маунт-Лорел и пустыней катятся на запад мягкими волнами предгорья хребта. Холмы выглядят слишком маленькими по сравнению с суровой громадой горы; они слишком очаровательны, чтобы называться границей пустыни и слиться с ней. Это отдельная узкая полоска со своим климатом. Облака, которые проносятся над пустыней, не растеряв ни капли влаги, охлаждаются у высоких склонов горы и проливаются дождем над холмами, образуя бесчисленные маленькие ручьи, скатывающиеся в пустыню, которые через некоторое время исчезают под жарким, душным пологом креозотовых или мескитовых кустов.

      Эти холмы – что-то вроде Земли Обетованной для путешествующих в пустыне. Они пригоняют сюда изголодавшийся скот, чтобы он на свежих склонах откормился перед продажей, а немногие ранчеро, поселившиеся тут и там на этой земле, богаты и беззаботны, потому что о росте и благополучии их собственности тщательно заботится сама природа. Здесь нет наводнений и нет засухи, а на земле растет все, что нужно скоту, – не только трава, но и пшеница, урожай которой доходит до