Капкан на охотника. Оксана Ивановна Семык

знал, что вы увлекаетесь стихосложением, помимо своих редакторских обязанностей.

            Круто разворачиваюсь на своём вращающемся стульчике и упираюсь взглядом в высокого, крепкого сложения, мужчину с упрямым подбородком и серыми глазами какого-то стального оттенка.

      – Простите, с кем имею дело? – произношу я вежливо-холодным тоном.

      – Как вы точно выразились. Именно так. На данный момент мы с вами имеем одно общее дело, и это дело – мой роман «За час до убийства», – обаятельно улыбается мой собеседник. – Позвольте представиться. Кожин Михаил Борисович.

            Я запоздало заливаюсь краской. Вот, блин, ничего не скажешь – вовремя он вошёл. Надо, надо избавляться от своей отвратительной привычки разговаривать вслух.

            Пытаясь исправить положение, я пожимаю протянутую мне руку и бодро представляюсь:

      – Рощина Татьяна Владимировна.

      – Я уже знаю, как вас зовут. Только что разговаривал с заведующей отделом. Это она подсказала мне, где вас найти. Я к вам вот по какому вопросу. Татьяна Владимировна, раз именно вы будете редактировать мой роман, у меня к вам большая просьба: не исправляйте в тексте ничего, кроме ошибок.

            -Что вы имеете в виду? – поднимаю я бровь.

      – Я слышал, многие редакторы страдают профессиональным заболеванием, которое я бы назвал "зуд карандаша". Они беспощадно кромсают и извращают авторский текст. Вы не из таких? Знаете, я очень серьёзно и добросовестно подходил к каждой строке, к каждому слову. Не хотелось бы, чтобы мой труд претерпел большие изменения под вашим пером, – он подкупающе улыбается, достаёт из-за спины и кладёт на мой стол шоколадку огромных размеров.

      – Что это? Взяток я не беру.

      – Это не взятка, а знак внимания очаровательной женщине, – с шутливым поклоном отвечает мне Кожин.

            Подозреваю же, что это голая лесть, а всё равно таю.

      – Михаил Борисович, сразу видно, что вы автор начинающий. Я могу вас успокоить. У меня нет ни времени, ни желания переписывать заново ваши произведения. Я просто исправляю ошибки: грамматика, иногда стилистика. Вы, кажется, пишете детективы? Не переживайте, я не поменяю преступника и жертву местами, – улыбаюсь я, про себя заметив, что одолевавшее с утра раздражение куда-то улетучилось, и получаю в ответ ещё одну обаятельную улыбку «начинающего автора».

      – А сейчас извините меня, но мне надо работать, – говорю я, давая понять, что аудиенция окончена, и добавляю, уже склоняясь к папке на столе, – над вашим романом, между прочим. До свидания, Михаил Борисович.

      – До свидания, Татьяна Владимировна, – большой человек неловко разворачивается в моём крошечном кабинетике, задевает плечом полку, на которой стоят словари и моя любимая кружка, с которой я всегда бегаю к девчонкам в соседний отдел погонять чаи.

            Пара книг и кружка летят на пол.

            Словари отделываются испугом, зато кружка – в осколки.

            Кожин виновато начинает извиняться, я останавливаю