Место в раю не гарантируется. Олег Дольский

её можно было спасти.

      Было заведено уголовное дело, долго разбирались. Родственники покойной вообще настаивали на том, что Сафиуллина – по их мнению, главного злодея в этой истории – надо посадить за решётку. Слава богу, до этого не дошло, и хороший адвокат спустил дело на тормозах. Однако карьерная линия в жизни Руслана с этого момента оборвалась: оперировать ему запретили и из отделения убрали, якобы пока всё не уляжется.

      Таким образом, отцу двоих детей, врачу с большой буквы, пришлось искать место в смежных областях. Выбор пал на отделение скорой помощи. Теперь Руслан ездил в машине с «мигалкой» и опять спасал людей (это было его главной миссией в медицине). Да, не тот престиж. Да, не та зарплата. Но жить без своей работы он просто не мог и рвался на суточные дежурства как одержимый.

      «В конце-то концов, – размышлял бывший хирург, – здесь я так же нужен, как и за операционным столом. А врач, выбирающий, где работа почище да жемчуг погуще, зря пришёл в эту профессию. Я не такой, нет. Я люблю людей, и я люблю их спасать. В этом мой истинный кайф».

      Марина, понятное дело, воззрений мужа не одобряла. Она хотела большего. Она хотела покупать каждый месяц новое платье, она хотела постоянно выезжать на отдых за границу, она хотела каждые три года обновлять автомобиль, с каждым разом покупая всё более дорогой и престижный. Короче говоря, бедствовать вечная красавица Левандовская-Сафиуллина не желала, да и на то, чтобы поддерживать этот незыблемый статус красавицы, деньги тоже требовались: фитнесс, косметология и всё такое прочее – вещи отнюдь не дешёвые. А муж сутки катается на реанимобиле, потом трое сидит дома, фигнёй всякой страдает. От скуки даже рисовать начал. Лучше бы бабки по-нормальному зарабатывал, Айвазовский недоделанный.

      – Ты сегодня на сутки идёшь? – с нескрываемым равнодушием спросила она у мужа. – Бутерброды приготовил?

      Руслан и раньше относился к людям, витающим в облаках, а после ухода из больницы стал ещё более отстранённым, находящимся как бы за туманной незримой пеленой.

      – Да всё нормально, – он будто и не слышал жену. – Я найду что поесть.

      И пошёл на лоджию жужжать электробритвой.

      – Папочка, я тебе чай в термос налила, – сказала заботливая старшенькая дочь.

      – Спасибо, Камиллочка! – отец всегда теплел в лице, разговаривая с восьмиклассницей.

      Она была папиной любимицей. Так уж в этой семье сложилось, как и во многих других, – каждый из родителей более тяготел к какой-то одной дочери. Камилла была папочкина дочка, Азалия – маминой. И не то чтобы Руслан не любил младшую – но не понимал. Не было в ней чего-то своего, остро импонирующего отцу. Старшая дочурка была копией папы – и внешне, и внутренне. Младшая, начиная с ясельного возраста, демонстрировала нетипичные для этой семьи качества: была непоседой, забиякой, капризулей. Что было удивительно для Руслана: он не находил в Азалии и маминых повадок. Внешне – да, что-то отдалённое было и от Марины, и от Руслана, а своим неоднозначным