Слом. Кельта

дверь, не сомневаясь в своих друзьях и уверенный, что, когда он вернётся, всё будет исполнено. А оставшиеся принялись за приказы, едва удостоив мимолётным взглядом Эль-Элитина.

      Эль-Торис осмотрелся в поисках испугавшего разбойников мага и не обнаружил никого, только удаляющуюся спину Эль-Ренко, макушку Эль-Бондара и замершую в своём белом платье Катю. Девушка стояла спиной к нему там же, где была в начале схватки. Она не пыталась сжаться комочком и спрятаться, как делала день назад. Она стояла молча, не двигаясь и никак не реагируя на происходящее вокруг.

      – Оль-Марисен, видимо, не зря стала Яль-Марисен, – буркнул он себе под нос и осторожно приблизился к девушке. – Катя. Катя, – мысленно приготовившись к очередному крику, эльф развернул её за плечо.

      Девушка не закричала. Она, словно кукла, повернулась всем телом, не отрывая взгляда от своей левой руки. Медленно-медленно Катя подняла лицо к эльфу и, едва шевеля губами, прошептала «Я его убила». Эль-Торис видел как сильно побледнела эльфийка, его до костей пробрал мороз, когда он встретился взглядом с её глазами невидящими, блёклыми, со зрачками, сжавшимися в точку. «Я его убила» продолжала повторять Катя, всё сильнее дрожа всем телом и не замечая этого.

      Эль-Торис, эльф командовавший отрядами, видевший ужасы плена, прошедший огонь побега с каторги и почти вернувшийся домой, впервые в жизни растерялся. Он даже не представлял, что в этой ситуации можно сделать.

      Выйти в путь немедленно не получилось, всё же командир погорячился. Но, дожидаясь, пока начнёт светать, воины успели немного отдохнуть. Настроение эльфов даже улучшилось, стоило им обнаружить брошенных в конюшне лошадей разбойников. Между собой эльфы почти не говорили, они просто устроились на расстеленных одеялах и мгновенно уснули, битыми пятками чувствуя, что в ближайшее время нового нападения не будет. А Катя, уведенная из пропахшего смертью зала в комнату на втором этаже, до утра просидела на полу, повторяя вновь и вновь, чуть слышно, едва шевеля губами: «Я его убила». Перед её глазами стояли весёлая улыбка Эль-Элитина и хищный оскал широкоплечего.

      Утром девушку вновь подняли в седло и, присмотревшись к её безвольному состоянию, для надежности привязали. Она не сопротивлялась и больше не шептала обвинение, словно заклинание, да и закрадывались сомнения, что Катя видит что-то вокруг себя. Эльфы, влетевшие на спины оставшихся от разбойников трофейных коней, неспешно выехали за ворота, таща следом иноходца, и поскакали сквозь сероватое утро.

      Шагом, рысью, снова шагом, под шорох травы по обочинам мимо полей и рощиц. Но кони, в отличие от эльфов, не железные. Первым начал высказывать своё возмущение иноходец, на спине которого мешком трясся живой груз. Но почти сразу к его фырканью присоединилось и обиженное ржание вьючной. И отряд остановился на короткий отдых возле первого же попавшегося ручья. Мужчины сняли вниз и Катю, но она осталась сидеть там, где её оставили.