Исток бесчеловечности. Светлана Бринкер

не могу, – посетовали басом над ухом у Штиллера.

      Горрин – это был он – медленно отодвинул лезвие, замершее напротив его плоского носа. Он отлип от стены, сменил окрас с серого на красно-коричневый, точно скопировав цвет хламиды Бретты.

      – Если бы они были моими, – ящер с нежностью рассматривал клинки, – я бы попросил горца по имени Абам из Элмша (теперь его называют, кажется, Кишки) зачаровать лезвия, чтобы раны от них не заживали никогда.

      Приятели переглянулись скептически.

      – Дядя Горрин, надо так зачаровывать, чтоб били в цель, не промахивались, – убеждённо высказалась Треан. – Или я не понимаю в поединках. Ну, пусть возвращаются в руку. Собирать тогда не надо, возиться. Что хорошего в незаживающей ране?

      Ящер поднял коготь.

      – Ошибка! Кусок гниющей плоти укрепляет волю, приучает к чистоте. Регулярные болезненные перевязки вырабатывают привычку к аккуратности и точность движений. Надежда на выздоровление и последующие разочарования воспитывают смирение. Лихорадка…

      – Ты не увлекайся так, – посоветовал Катер, роясь в сумке, пересчитывая, вероятно, пряники. – Обойдёмся без лихорадки.

      «Надеюсь, я его по другой причине изуродовал», – сам себя испугав, подумал Штиллер. Незаживающие раны напомнили ему о печальных вещах, которые хотелось забыть.

      – Слушайте, малютки, старика Горрина, – самодовольно закончил оружейник и показал ряд изрядно стёршихся зубов. – Какой урок может преподать врагу смертельная рана?

      Бретта ласково похлопала оружейника по языку. Тот замотал плоской головой, внезапно выпустил коротенькие оранжевые уши, словно небольшие флажки, и пыхнул дымком.

      – Хватит, хватит, я ещё не ужинал, – довольно прошипел он. – Рискуешь пальцем.

      Хигг взгромоздился на стол (стула он просто не заметил) и стал сосредоточенно ждать, когда начнётся какой-нибудь мордобой. Его коллеге Катеру, наоборот, на месте не сиделось: тот заглянул во все углы, оценил обстановку за окном, даже заглянул наверх, как будто ожидал нападения с крыши. Лук в виде расписного посоха с ненатянутой тетивой прятался за плечами под плащом, словно тайный союзник.

      – Поговорить можно и за воротами, – наконец не выдержал Катер, – а ещё лучше – на лужайке.

      Все удивлённо уставились на него.

      – На пустыре перед сгоревшими воротами. Хорошее место, там никогда не случается нападений – ни с неба, ни из-под земли. Небольшой такой… Остров, – Катер подмигнул. – Перекусить там, подумать. Если выйдем прямо сейчас, успеем до рассвета. Или ещё не все в сборе?

      Интересно: как только он задал вопрос, Рен сразу почуял, что сейчас произойдёт ужасное. Он не мог предсказать точно, какая за беда явится вместе с принцессой. Но знал: удар отразить будет непросто.

      В окне, словно на сцене кукольного балаганчика, возникла знакомая медноволосая фигурка. Глаза Хет были полуприкрыты: она дремала,