Исток бесчеловечности. Светлана Бринкер

предстало вдали, как на ладони. Кривые сосенки, узкие озерца, яркие пятна мхов и древние полузатонувшие камни. Там, где начинались смертоносные топи, четверо заметили сломанное дерево, старую дуплистую ветлу.

      Приятели бродили целый день, нашли три похожих дерева. За каждым почва некоторое время казалась топкой. Под ногой с чавканьем расступались небольшие лужицы, кузнечики прыскали в траву, мошкара донимала не по-осеннему. Вдруг из-за куста или камня показывался колодезный журавль и крыша дома стариков-амулетников.

      За дни бессмысленных блужданий команды дед расправился с беспорядком на столе, собрал два внушительных сундука оберегов.

      Штиллер починил в доме все замки и двери, а также ставни на окнах. Минц cдружился с соседскими псами и сколотил новые перила на второй этаж. Ему постепенно удалось побороть свою смешную привычку «разговаривать руками»: в доме стариков всё было очень хрупким, и наёмник едва успевал чинить то, что сам уронил.

      Алисия и Бретта победили паутину и плесень, разнообразили меню столичной кухней, дважды простудились и вылечились. Несколько раз они вчетвером прогулялись до города и притащили целый котёл оомекского мороженого. И всё равно на душе у каждого становилось тоскливее с каждым днём. Может, из-за чудовища, скитающегося неподалёку. Присутствие твари ощущалось, будто вой запертого в подвале пса. Друзья старались не говорить о ней, не оглядывались, когда чувствовали, что тащится следом. Казалось, они никак не очнутся от странного кошмара.

      Пытались, конечно, использовать мелочь поганую как проводницу. Но создание, будто ожидая неведомого знака, висело в воздухе на расстоянии шагов десяти от Алисии, отодвигаясь, если его пытались схватить, и сразу возвращаясь на место, как только о нём забывали. Бретта предполагала, что Хозяин приказал монстру явиться с дочкой Прово без спутников. Минц считал, что тварь забыла дорогу. Штиллер опасался, что чудовище ждёт момента, когда они по-настоящему отчаются.

      По вечерам старики и их внучка охотно рассказывали гостям страшные сказки. Про мори, пняжей и кочников – беспощадную болотную нечисть, одинаково жадную до крепко просоленной собственными слезами человечины. Про злоглаза-наоборотца, то ли призрака, то ли оголодавшего оомеча, прячущегося в стоячей воде. Чего у людей два, убеждали оомекские предания, то у наоборотца одно. Тощий сгорбленный старик, скачущий по болотам на одной ноге, приводил заблудившихся к жилью… или в опаснейшую топь. Загляни ему в глаз – и, сам не зная как, попадёшь в его мокрый, тёмный дом под упавшим деревом в самой трясине. Говорили и про огромных диких бугоев, населяющих оставленные деревни. Сколько у твари ног и какой они формы – неизвестно, у скользящего по топям бугоя доводилось увидеть только рогатую башку и широкие мохнатые плечи. Бретте больше всего понравилась сказка «Бугой, который хотел видеть Короля». Как грязное болотное чудище отправилось в столицу, не позволив себя остановить ни охотникам, ни Гвардии.