История вторая. Конкубина консула. Тигринья Тигринья Тигринья

на тебя смотрит хищник, его лучше не раздражать… Напоминаю себе, что я теперь мать его сына… Помогает слабо.

      – Один вопрос, кариссима: консул предупреждал тебя, чтобы ты не покидала базу?

      Влипла! Жалобно смотрю на легата. Бесполезно… Встал, подошёл ближе:

      – Предупредил, или нет?!!

      Подпрыгнула от неожиданности. Голос пропал от страха, шепчу:

      – Предупреждал… дил…

      Паника нарастает, сбивая дыхание… И консул ничего не знает!.. Легат схватил меня за шкирку, поднял… Попыталась пнуть его ногой, не тут то было! Ой! Начал ремень на брюках расстёгивать! Я не хочу!!! Извиваюсь на руке, беспомощная, как плотвичка…

      Меня!!! Мать четырёх детей!!! Мать своего сына!!! Высек ремнём! Не снимая комбеза, но больно! А уж унизительно!!!

      Завываю, размазывая слёзы кулаками. Съёжилась в комочек. Пытаюсь загнать себя в истерику. Не получается. Боюсь, что легат может из истерики при помощи пощёчин выводить. С него станется! Массажа с лавандовым маслом от него вряд ли дождёшься!..

      Консул вошёл, когда легат застёгивал ремень на брюках. Я была в ужасе. Подумала, что консул решит, что мы… что я… В общем, понятно, что может подумать консул.

      – Чем занимаетесь?

      – Да вот… Развлёкся… Бойкая девочка!

      – Неправда!

      Благородный Флавий всё выше поднимает бровь, а я краем глаза отслеживаю реакцию легата. Он меня точно убьёт! Почему меня на подвиги тянет? Как выразился консул? "Исключительно с целью обратить внимание"?! Мне это удалось! Зачесались места, обласканные ремнём…

      – Я просмотрел записи, Люк. Не мучай Воробышка.

      Подумала: не наябедничать ли? Потом решила не расстраивать консула.

      – И что ты собираешься предпринять?

      – А что ты предлагаешь?

      – Девочку запереть на гауптвахте. Остальных… Я бы уволил, но нам понадобятся люди. Остальных – в первый эшелон. Выживут – никаких взысканий. Нет, – значит нет.

      На гауптвахту не хочется! Название мне не нравится! Жалобно смотрю на благородного Флавия. Получаю в ответ грустную улыбку. Мне становится стыдно. У него прекрасный год, а я, – вместо того, чтобы радовать его, только проблемы доставляю.

      – Воробышек побудет под домашним арестом. Остальных, – в первый эшелон.

      В каюте, когда я вышла из душа, консул присвистнул. Полосы от ремня вспухли и покраснели. Легат силы не жалел… Я сказала:

      – Ты не думай, ничем таким я с легатом не занималась.

      Благородный Флавий развеселился:

      – Воробышек! До чего же ты бываешь забавная! Чем "таким" вы могли с легатом заниматься?

      Потом уложил меня на живот, и начал обмазывать какой-то пахучей мазью, тающей на коже, и охлаждающей пострадавшие места. Терпела-терпела, потом не выдержала:

      – А почему мы не могли ничем таким заниматься? У благородного Вителлия проблемы с женщинами? Он меня поэтому избил?

      – Нет у него проблем с женщинами. А за что ты наказана, – сама знаешь.

      Пропустив мимо ушей последнюю фразу, продолжаю спрашивать:

      – А легат-прим, он…

      – Воробышек…