Испытательный срок. Игорь Ревва

серебрится, словно лужа грязи под луной. Когда она стояла ко мне нормальной стороной лица повёрнута – ничего так, терпимая девка. Можно было б и под одёжкой её слегка пощупать, и всё такое остальное, само-собой, тоже как бы. А как потом повернулась она – мать твою!.. Гоблин свежезажаренный и то краше! И одета она как-то необычно. Не, конечно, остальные из этой развесёлой компании тоже не в армейских шмотках. Но она как-то в глаза бросается – чёрные штаны, куртка тоже чёрная, вся такими блестящими железяками утыканная. А на плече у неё сумка – тоже вся чёрная такая.

      И вот эта самая Катя блокнот у Влада берёт и в сумку запихивает. А я замечаю, как Макс взглядом блокнот этот провожает. Ну, голодный взгляд, типа того. Так на баб в постели смотрят, а не на блокнот. И замечаю я ещё, что Дарников тоже за Максом украдкой наблюдает. Перехватил мой взгляд, замер… А я зачем-то взял и как дурак осторожно ему так кивнул. Фиг его знает – зачем?! Но Дарников молча так прикрыл на миг глаза, типа согласен.

      Короче, беседа двух немых идиотов получается. Чего я имел в виду? А чего он имел в виду? Как он мой кивок воспринял? Фиг его знает…

      Да и фиолетово это мне, по правде сказать. Мне сейчас главное – шансом воспользоваться. Улучить момент и рвануть от них подальше. Иначе убьют. А жизнь у меня одна. И шанс – тоже один…

      4. КОМАНДА

      Небо покрылось тяжёлыми грязно-серыми облаками, которые с каждым часом сгущались всё сильнее. Солнце пару раз попыталось выкарабкаться из-за туч, но не справилось и плюнуло на это дело окончательно.

      К вечеру облака приобрели недобрый красноватый оттенок, словно где-то за горизонтом пылали пожары. Тучи сделались чёрно-багровыми на западе, а на востоке появилось необычное золотистое сияние – словно в небе сквозь неожиданный просвет проглянули россыпи звёзд. Только звёзды эти не стояли на месте, крутили хороводы, сплетаясь в спирали и чертя на мглистом фоне пунктирные линии.

      При виде этого зрелища в лагере Дарникова все затихли – видели такое уже не раз. Не опасное, но и непонятное, необъяснимое. И к явлению этому одинаково настороженно относились и жители Срединного Мира, и гости из Преисподней. Потому что было это необъяснимо для всех – и для людей, и для гоблинов.

      Ближе к полуночи золотистый пунктир в небе начал таять. Одновременно принялся меркнуть и багровый отсвет на западе. Люди зашевелились, послышались негромкие разговоры. Постепенно в лагере каждый занялся своим делом – кто-то принялся собирать топливо для костра; кто-то проверял оружие; кто-то просто сидел или валялся на земле, тупо уставившись в пространство.

      Прыжок расположился на остатках постамента какого-то развороченного взрывом памятника и пытался оценить обстановку. Отношение «секретников» было к нему по-прежнему настороженным, и оружия Мошкову не вернули. Но бить перестали и даже накормили. Это, разумеется, не повод, чтобы задерживаться у «секретников» дольше, чем необходимо. Но пока что Мошков складывающейся