Камешек Ерофея Маркова. Павел Северный

креститесь, барин-генерал, я, чать, не сила нечистая?

      – Сила ты, Агапия Власовна, чистая, но только привык в своих раскольничьих местах от ваших бабьих поглядов осенять себя крестным знамением. Погляжу в ваши глаза – и начинаю сны грешные видеть.

      Муромцев щелкнул пальцами. Собака подошла к нему, и он почесал ей за ушами.

      – Вина, Гапа, нам больше не надо.

      – Не за этим пришла, барин. Время позднее. На часы взгляните.

      Муромцев посмотрел на часы. Их стрелки подошли к полуночи.

      – Спать пора. А барину-генералу я уж и постельку изладила.

      – Мы еще посидим, – недовольно сказал Муромцев. – У нас разговор интересный.

      – Завтра его закончите. Говорю, спать пора. Уж который раз полуношничаете?

      Муромцев посмотрел на Агапию и, увидев ее сощуренные веки, развел руками:

      – Ну что ж, будем ложиться. Проводишь генерала. Зайди сюда свечи погасить.

      – Сделайте милость, барин, сами погасите. Гостя мне надо ладом обслужить. Пожалуйте, барин-генерал.

      Сухозанет, с трудом согнув в коленях ноги, покряхтывая, встал:

      – Покойной ночи, дорогуша.

      Борзая снова зарычала на генерала.

      – Ну, чего злишься, дура?

      – Чужой вы ей, вот она и остерегается. Животная.

      – Верно. Раньше ее у вас будто не видал. Как кличешь?

      – Мушкой зову. По осени меня барин одарил.

      – Пойдем. В самом деле, спать охота. Фу ты, опять сказал холопское «охота» вместо «хочется».

      – Следуйте за мной. Вперед пойду, потому светить буду.

      Агапия вышла из гостиной, а следом за ней направился, тяжело ступая, Сухозанет.

      Прошли молча через большой темный зал, и от прохлады в нем генерал зябко пошевелил плечами. Потом миновали длинный коридор и оказались в маленькой горнице.

      – Вон куда меня устроила.

      Позевывая, Сухозанет осмотрел горницу с постелью, приготовленной на широком диване.

      – Почему из вчерашнего покоя сюда перевела?

      – Здеся теплее. На воле буранище. Вы, чать, тепло любите?

      – Больше всего люблю тепло маленьких комнат. Много ли мне места надо?

      – Вот так и рассудила, что в этой горнице вам поглянется. Покойной ночи. Сейчас вашего слугу пришлю.

      – А ты сама меня раздень.

      – Не обучена этому, барин-генерал.

      – У-у-у, шельма!

      – В маменьку уродилась.

      Генерал придвинулся к Агапии вплотную и погладил ее по спине:

      – Густо замешанная.

      Агапия отошла от него и поставила свечу на столик возле постели. Генерал неожиданно обнял Агапию сзади. Но она развела свои руки, и он упал на постель.

      – Что это, Иван Онуфрич, как плохо стали на ногах держаться?

      – А зачем меня толкнула?

      – Господь с вами.

      – Я к тебе с лаской, а ты толкаешься.

      – Простите за бабью неловкость. Щекотки ужасти как боюсь.

      Сопя, генерал встал. Подошел к Агапии. Дышал