Париж между ног. Таня Сербиянова

отмечаю как мостик сближения между нами. – Ну, право же, мне неудобно. – Пытается оправдать свое положение и то, что я так настойчиво ухаживаю за ней, по сути, незнакомой мне женщиной. – И потом, я вас своим поведением отвлекаю, обременяю. Простите меня, ради бога!

      Тоже мне, извинения! Да знала бы ты,, дорогая дама, что у меня на уме? Поэтому я, как бы прикрывая свои намерения, ей отвечаю излишне приветливо.

      – Ну что вы? Вы уж извините меня за откровенность, дорогая Антонина Ивановна, но ведь вам даже не выйти из дома в таком виде, тем более… – говорю, явно подыгрывая ей и ее самолюбию, —… такой импозантной и привлекательной даме.

      – Да, милочка, вы правы, – отвечает, сжимая гузкой губочки, нарочито пропуская из виду мои льстивые слова.

      – Вот увидите, Антонина Ивановна, я вам еще пригожусь и не только с починкой вашей юбочки. Кстати, а что это за материал такой у вас? – И тут же, не давая ей опомниться, наступаю, пытаясь затянуть ее в орбиту своего обаяния.

      – А вам нравится?

      – Очень! Только я не пойму, что это? Я бы сказала, что он очень похож на крепдешин.

      – Что вы! Что вы! Ну, какой крепдешин? Это, знаете, когда было? Теперь все по-другому. А я вижу, вы и в материалах разбираетесь?

      Еще бы! Я что же не вижу, что это крепдешин и подкладка под юбку из тонкого трикотажа, типичная комбинация для летнего фасона женской юбки для полных женщин. Но не отрицаю ее ошибку, наоборот, стараюсь привлечь к своей персоне ее внимание и потому ей:

      – Ну как же? Я ведь своего рода профи, как-никак, а закройщица, можно даже сказать, что и модельер женского платья.

      – Да что вы?!

      – Ну да! Я ведь Антонина Ивановна, несколько лет лучшей была закройщицей и даже конструктором на своей фабрике, обо мне и в газетах писали, и фотографии печатали.

      – Это вы о них, – головкой своей величаво на мои фотопортреты кивнула.

      Я ей глянула в глаза и, смущаясь вроде головой кивнула, мол, мои портреты.

      И хоть я и волнуюсь, да и игла все никак не может ровно и так, как я умею – ловко и быстро почти все стежки как на машинке хотя я вручную работаю, но уже вижу, что и на этот раз я справляюсь. Причем справляюсь отменно. Интересно, что она скажет на этот раз?

      – Ну вот, дорогая Антонина Ивановна, я и закончила, давайте примерим.

      – Господи! Да вы милочка моя… э….

      – Вера, Антонина Ивановна, Верой меня зовут, – подсказываю ей свое имя.

      – Верочка! Да вы просто гений! Это надо же, так ловко! И шовчик такой, словно на машинке: прямо заводской и не отличишь даже, – говорит, а сама, я вижу, как она действительно придирчиво рассматривает мое рукоделие по шву с изнанки юбки.

      – Ну что вы, не волнуйтесь так, сейчас я мигом все исправлю.

      И с снова ей помогаю надеть юбку, кручусь рядом, касаюсь ее бедра, разглаживаю обтягивающую ткань юбки на бедрах, подтягивая ее за подол, а сама про себя шепчу, как бы ей…

      Ну,