Париж между ног. Таня Сербиянова

она машет рукой, мол, проще давай со мной, – простите, Антонина, – выдавливаю из себя, – но я не современна, я простой обыватель и может быть излишне искренна, но я мечтала всю жизнь овладеть этим тонким и необходимым искусством, – выплескиваю ей такую заумность… У меня даже струится пот по спине, с таким трудом мне удается ей отвечать, осторожно подбирая слова.

      Я уже целые полчаса удерживаю ее в этой светской беседе. А почему? Потому что я чувствую, чувствую свой печенкой и всеми своими внутренностями, всеми ниточками нервов: что-то щемящее и несущее мне избавление сосредоточено именно в этой крупной и красивой женщине. Избавление от моих безысходных вопросов о своей дальнейшей судьбе и жизни.

      Антонина в беседе все внимательнее сосредотачивается на моей фигуре, лице, особенно долго рассматривает мою косу. Даже просит ее потрогать. И впадает в ступор от моего ответа. А потом я, как бы подвергаюсь натиску ее вопросов и отвечаю примерно следующее.

      – Да, это моя.

      Естественно.

      Все в моем роду женщины носят их до самой глубокой старости.

      Да, и мама тоже.

      Нет, я не собираюсь, наоборот, коса это моя визитная карточка.

      Да, приехала по приглашению на кастинг.

      Спасибо. Думаю также, что пройду. Уверена, потому что я говорю и поступаю искренне, от души.

      Спасибо.

      .На вид ей примерно столько же лет, как и моей маме. Хотя ее лоск и очень молодое лицо прекрасно скрывают ее возраст. Но чуть излишняя полнота, выдает его.

      Чувствую, что я ей нравлюсь, но не так, как всегда, а как дочка матери Проболтав еще полчаса, я получаю от нее приглашение встретиться еще. Я опять немногословно ей отвечаю примерно следующее…

      – Завтра? Устраивает. Буду.

      А как мне одеться. По-спортивному?

      Нет. Вот так?

      Ну, что вы…

      Спасибо…

      Потом мы отправляемся в мастерскую. Она хочет увидеть свой фотопортрет, заказанный ранее и исполненный для нее Блендой. Ищем. Я, как бы ненароком, ей подставляю свой портрет и еще несколько своих фотографий большого формата, сделанных Блендой еще в моем общежитии, на фабрике. Она просит у меня одну из фотографий, и я ей щедрой рукой отдаю.

      Потом вместе с ней смотрим ее фотопортрет. Он необычайно хорош. Антонина в тяжелом наряде придворной дамы необычайно эффектна. Работа явно удачная, но без рамы. Она взяла портрет и хочет его рассмотреть на свету, шагает к окну и…

      Милый и мой дорогой гвоздик, я тебе памятник из чистого золота и в натуральную величину поставлю!

      Ее очень дорогая юбка цепляется и разъезжается по шву. Тут наступает переломный момент нашего общения.

      Теперь мне, опытной швее-мотористке, приходит на помощь случай, и я могу в полную силу блеснуть своим талантом и мигом исправить не только ее платье, но и всю свою дальнейшую жизнь.

      Этому гвоздику я благодарна потом всю жизнь.

      Если бы не он – то я вряд ли бы вышла замуж за ее сына.

      Если бы не он – то я вряд ли бы стала владелицей