Письма Деду Морозу. Мэрайя Кьюн

новую роль, и эта роль тебе по нраву.

      Таким же всемогущим я ощущал себя через два года. У меня была девушка, первая любовь. Понятно, что в двенадцать лет отношения между влюбленными не такие, как в двадцать. Но тебе неизвестно, как оно, когда по-другому. А значит, так, как проходит у тебя – истинно.

      Была зима. Уже стемнело. Мы возвращались после какого-то праздника. Я решил проводить свою спутницу до дома, чтобы с ней ничего плохого не произошло в пути. Прямо под ее окном рос небольшой дуб. Мы встали так, что голые ветки дуба укрыли нас от посторонних взоров. Этот поцелуй мы обсуждали на протяжении полугода. Расписывали событие по секундам и ролям. И в самый ответственный момент мы перенервничали и засмеялись. Мы минут пятнадцать смеялись. Потом я почувствовал ее тепло, ее дыхание, ее мягкие грубы, что коснулись моей щеки. Вот такой был мой первый поцелуй. Ничего серьезного. Но в тот момент счастливей меня не было человека.

      В памяти еще одно приятное событие теплится. Мне было лет пятнадцать. У нашей соседки ощенилась собака. Какое же умиляющее зрелище эти неуклюжие, забавные щенки. Даже самый брутальный мужчина по-доброму улыбнется, глядя на эти создания. Такая добрая улыбка у меня не спадала на протяжении пяти лет. Потому как одного из этих питомцев мы забрали себе.

      Я все больше вспоминаю только хорошее. Жизнь больше не представляется, как череда черных и белых полос. В ней больше нет полос. Теперь это фотоальбом.

      Пусть прозвучит странно, но я счастлив. Я счастлив, что мне была предоставлена возможность жить. И я счастлив, что осознал это. И как бы не был печален факт моего скорого ухода на тот свет, нужно понять, что лишь смерть придает ценность жизни.

      Я принял мысль неизбежной и скорой смерти. Я готов уйти. Мои близкие тоже приняли эту мысль. Но они не готовы меня отпускать. А ведь все равно придется.

      И вообще я устал. Я пребываю в крайнем негодовании, злости. Я больше не могу видеть эти жалостливые взгляды близких мне людей. Эта жалость мне неприятна. Мне хочется уйти от этого. Иногда хочется раньше отведенного мне срока умереть.

      Мне неприятно. Но и оставлять их здесь в печали я не могу. Я не хочу. Я хочу, чтобы у них было что-то, что заменит меня. А если им ничего меня не сможет заменить, то пусть перестанут грустить, а будут вспоминать только о хорошем так, как делаю я.