Письма Деду Морозу. Мэрайя Кьюн

благодарны. Благодарность свою выражают в защите от всяких бесов и лярв.

      Прабабка много времени проводила на кладбище. Она ухаживала за могилами, разговаривала с душами умерших, была убеждена, что и они говорят с ней. По сути, ее вера называется анимизм. Но местные жители думали, что это колдовство и черная магия. Они обходили ее дом стороной, опускали взгляды в пол, когда она проходила мимо, и постоянно перешептывались у нее за спиной. В такой атмосфере несложно озлобиться на всю деревню и притвориться ведьмой.

      У нее была дочь алкоголичка, которая не дожила и до тридцати лет, умерла от цирроза печени. Эта дочь родила сына, то есть моего отца. Какое-то время он жил в ведьминском доме, позже его забрали органы опеки.

      После совершеннолетия он вступил в право наследования, вернулся в деревушку и поселился в доме.

      Видимо, качество «быть не как все» передаётся на генном уровне. Иначе как объяснить, что мой отец был не как все детдомовские, он был не как все деревенские. Этим качеством он покорил мою мать.

      Мать тоже была не самых благородных кровей, хотя профессия у неё благородная – она преподаватель. Она обучает сестринскому делу. Не знаю, насколько хорошо обучает будущих медсестер и медбратьев, если сама не с первого раза смогла мне физраствор по венам пустить. Но это уже не ее проблемы.

      Родители познакомились в местном клубе. Познакомились они настолько близко, что через два месяца поженились, а ещё через семь месяцев родился я.

      Три года после моего рождения мы жили в этой прохудившейся избушке. Она отсырела, кое-где проступала плесень. По дому блуждал запах мокрой земли с тонкими кислыми оттенками. Деревянный пол издавал громкие и неприятные скрипы, когда по нему кто-то проходил.

      Порой, мне кажется я сильно осуждаю своих родителей, но это край безответственности. До сих пор не понимаю, как я выжил в тех антисанитарных условиях, питаясь черствым хлебом на пару с рыжими усатыми товарищами – тараканами.

      Вскоре мы покинули эту лачугу, потому как в деревне не было работы для моих родителей. Переехали в небольшой городок. Отец устроился токарем на завод. Предприятие ему предоставило жилье. Не хоромы арабского шейха, конечно. Так, небольшую квартиру в социальном квартале. Нашими соседями были бедные люди, пьяницы, наркоманы, проститутки. Безусловно, такое общество не должно окружать ребенка, познающего мир, и в процессе познания формирующего свои первые бессознательные ценности. Но по мне так лучше с маргиналами, чем с суеверными.

      Детство у меня было обычным. В этом квартале проживали также мои ровесники. С ними мы любили растаскивать на кирпичи заброшенные дома. А еще мы любили находить стеклянные бутылки из-под пива и разбивать их на осколки. Тут самое главное, чтоб донышко уцелело. Вот соберешь несколько таких кусочков стекла разных цветов и смотришь сквозь них на этот жалкий мир.

      Очередной переворот в моей жизни случился,