У подножия Большого Хингана. Переезд. Возвращение в СССР. Всеволод Федотович Горячкин

мы стали немного лучше питаться, мясо – основной питательный продукт и хоть плохо было с хлебом, зато мясо поддерживало существование нашей семьи из восьми человек.

      И вот однажды этот китаец приехал на трёх больших быках. Он сказал, что купил их у какого-то крестьянина, но не отдал за них еще всех денег, поэтому быков надо поскорее забить, продать мясо и рассчитаться с хозяином быков. В то время мы жили на окраине станции в пустующих домах, брошенных японцами. Одну из квартир мы немного подремонтировали, провели свет стали в ней жить. Отец с матерью продолжали жить на конном заводе, а я как поступил работать на железную дорогу, поселился на станции Чжаланьтунь.

      В тот вечер мы успели забить двух быков, а третьего завели в пустующий дом, до утра, а утром планировали закончить работу. Едва успели разобраться с мясом и развесить туши, а часть мяса китаец увёз на продажу, к нам нагрянула монгольская полиция, со связанным китайцем-коммерсантом. Они допросили нас и спросили, знаем ли мы этого китайца. Мы признали его, но китаец категорически отпирался и делал вил, что совсем не знает нас. Оказалось, что китаец не покупал скот, а крал его, а потом разделанное нами мясо продавал на рынке. Так мы стали соучастниками. Дело было ясное, в нашем доме сделали обыск, забрали одну винтовку с патронами, так как оружие нам иметь не запрещали, но в связи с нарушением и судебным делом, оружие изъяли.

      На Тольку набросили наручники, арестовали меня, отца не тронули и разрешили ему идти вместе с нами. Солдаты с оружием наизготове повели нас в городскую управу. В приёмной нас раздели, сняли с брюк ремни, оборвали все вязки и забрали в камеры. Меня посадили в общую камеру с ворами, грабителями, убийцами, а Тольку посадили в камеру одиночку. Для меня это был уже четвертый арест, но более серьёзный, я конечно очень переживал. По ночам нас водили на улицу и несколько раз в ночь допрашивали, специально полусонных, но рассказывать было нечего, тем более каждый раз задавали одни и те же вопросы, мы отвечали как всё было на самом деле.

      Камеры были сырые и тёмные, со стен бежала вода, на полу – сырость, бродяги – китайцы расспрашивали нас, причину по которой мы попали, а сами занимались давкой вшей, клопов или пели какие-то заунылые песни, некоторые ругались, иногда доходило до драки, надзиратели кричали и грозили плёткой, лишь тогда шум надолго успокаивался. Так мы просидели около месяца, потом нас вывели на суд.

      На суде разрешили присутствовать отцу и председателю общества граждан СССР – Неклепаеву, тот в своих показаниях обвинял нас и требовал суда, вплоть до расстрела. Но судья монгол достал толстую книгу и зачитал приговор, который гласил, пять лет лишения свободы.

      Большую роль сыграл отец, он умолял судью не садить нас, а если это можно, заменить штрафом. Также помог Гостев Михаил Иванович, он служил в городской управе и был членом общества граждан СССР. Судья пошёл на уступки, нашёл другую статью и заменил лишение свободы штрафом в пять миллионов²⁵.

      У нас был красивый рослый

25

Прим. авт. – примерно 5 000 рублей (на 1950 г.)