По следу малахитовой внучки. Владимир Апарин

у трельяжа, – ты не знаешь, где сейчас тётя Таня? Что она тебе ещё говорила?

      – Вы её спросите. Она сама сюда идёт, произнес ребенок не отрываясь от игрушек.

      Мы онемели. И в тот же миг раздался дверной звонок.

      – Так, Олег, в ванную! Ты – в зал и на балкон, – обратился он к Суменцову, – я буду на кухне. А вы постарайтесь пригласить её в зал.

      Я открыл дверь. Передо мной стояла действительно медсестра из поликлиники и мило улыбалась. Блондинка с роскошными волосами, в ветровке и джинсах. Камушек серёжек блеснул, отразив люстру прихожей. И что-то знакомое в улыбке… Глаза! Их трудно было не узнать!

      – Ты?! – воскликнул я и… куда то провалился. Очнулся от жуткой головной боли и в горизонтальном положении. Шестиглазая лампа неприятно резала глаза. За торчавшим животом выглядывали белые валенки из гипса. А к руке присоединена система капельниц и вливала в меня что-то сапфирное…

      Глава 2

      Сухими губами я пытался дать о себе знать. И когда устал это делать, надо мною склонилось врачебное лицо в маске и поводило пальцем перед глазами. Было больно вращать зрачками, но я удовлетворил любопытство эксперта.

      – Ну, жив и молодец, что жив… Теперь всё будет в порядке.

      Он махнул рукой, появилось такое же существо, но женского пола, и, прикоснувшись своею маленькой ручкой, погладило шерсть моей груди и что-то эротически скользкое… просунулось ко мне в подмышку. Я не думаю, чтобы все эти действия были с лечебным смыслом. Но я отчётливо вдруг вспомнил, что уже много лет к моей груди не прикасалась ни одна маленькая ручка. Появилась тяга к жизни и я стал ждать, когда эта ручка вновь прикоснётся к моим подмышкам. Увы! Подошёл эскулап и выдернул прибор.

      – Ну вот как хорошо! – посмотрел он на шкалу, – а то вздумали в таком недетском возрасте прыгать из окна третьего этажа! Ай-ай-ай! Взрослый же человек!

      – Как это? – прохрипел я.

      – А так, уважаемый, и дружки ваши здесь. Вся компания.

      – Позовите кого-нибудь из моих родных, у меня там внучка осталась, – прошипел я.

      – Наташа, – обернулся эскулап, – позовите, пусть придут.

      Старенькие родители мои были перепуганы и с красными глазами. Отец тихо швыркал носом.

      – Как Иринка?

      Ответа не последовало.

      – Ну, чего молчите?

      – Миша, Иринка пропала, но её ищут, Миша, ищут, – оправдывалась моя старенькая Ма. А у родителя случился кашель.

      – Мы ничего не знаем. Написали заявление, но когда мы, Миша, приехали, ты уже здесь был. В квартире пусто и дежурный милиционер. Вот Светланке позвонили и ждём сегодня.

      – Представляю, – вздохнул я и вспомнил те глаза, что отправили меня сюда… Но как!

      – Ма, что случилось то?

      – А ты не помнишь?

      – А зачем я тогда спрашиваю?

      – Клавдия Ивановна говорит, ты с друзьями из окна выпрыгнул, по очереди.

      Клавдия Ивановна – моя смежная соседка и близкая родственница Буратино, любит всюду совать свой нос. И если она говорит, что выпрыгнул,