Вельяминовы. За Горизонт. Книга вторая. Том первый. Нелли Шульман

при Хантер-колледже, разумеется, была десегрегированной, как и весь штат Нью-Йорк, но Леона поняла, что у нее в классе нет чернокожих соучеников:

      – В Школе Друзей тоже не было, – она подняла каштан, – а у Хаима во всей школе их всего двое или трое… – девочка вздохнула, – мама говорит, что десегрегация школ только начало. Америке предстоит долгая борьба за права чернокожего населения… – Леона знала, что мать ожидает от нее юридической карьеры. Изучив витрину книжного магазина, она пошла к классическому портику школы Джошуа:

      – И я стану юристом, – уверенно сказала себе Леона, – но поступлю в университет в Вашингтоне. В столице тоже можно учиться, на Нью-Йорке свет клином не сошелся… – британская кузина собиралась в Кембридж:

      – Но у Луизы все просто, ее ждет кабинет дедушки Филипа, – хмыкнула Леона, – хотя мама всегда говорит, что меня ждет практика папы… – Кэтрин брала Леону в суды, девочка сидела на встречах с клиентами и помогала матери с бумагами:

      – Она и сегодня отпросила меня от школы, – Леона остановилась перед тяжелыми дверями парадного входа, – из-за встречи с миссис Бевуар… – новый клиент практики Зильбера, негритянка, мать-одиночка, работала на кухне дорогого ресторана рядом с Карнеги-холлом:

      – Ей велели вычистить плиту, а та взорвалась, – Леона дернула плечами в пиджачке шотландского твида, – она едва не потеряла зрение, получила сильные ожоги… – девочка не сомневалась, что мать выиграет и это дело:

      – Она отличный адвокат, но я не хочу провести жизнь, подавая иски от провалившихся в люки пешеходов, – сказала себе Леона, – я займусь международным правом… – в школе при Хантер-колледже, кроме французского и латыни, которые Леона и так знала, преподавали и другие языки. Девочка выбрала русский:

      – Хаим учит испанский, – вспомнила она, – но русский мне пригодится больше, Советский Союз наш враг, они разместили ракеты на Кубе… – о советских военных базах кричали все газеты. Оказавшись в прохладном вестибюле французского лицея, Леона решительно направилась под стрелку, сообщающую на двух языках: «Канцелярия». Объяснившись с пожилой секретаршей по-французски, отдав записку, она вернулась в холл:

      – Дискуссионный клуб, – Леона читала объявления, – председатель Джошуа Циммерман… – она перешла к застекленному шкафу со спортивными трофеями:

      – Он взял кубок школ по теннису, – Леона тоже собиралась участвовать в чемпионате, – но никогда об этом не говорил. Джошуа вообще скромный, это у Хаима рот не закрывается. Он, наверное, станет корпоративным юристом, как его отец…

      Взглянув в большое зеркало, Леона поправила светлые волосы. Юбка только слегка прикрывала колени, стройные ноги сверкали южным загаром. Летом мать вела дело о десегрегации школ во Флориде. Леона валялась на пляже в Майами, в компании девичьих журнальчиков:

      – Жаль, что в школу нельзя ходить в джинсах, – посетовала Леона, –