Возвращение из Трапезунда. Кир Булычев

от дома, расстроенный более чем когда-либо за этот день, потому что он воочию увидел, что сделало время с дорогим для него местом, – и тут же уколола злость на Лидочку – не утащила бы она его сюда, он, может быть, что-нибудь сделал бы с домом, спас его.

      Ему не хотелось сейчас думать о том, что он сидел бы в тюрьме. Как можно думать о тюрьме, если ты идешь по весенней улице?

      Несмотря на укол злости, а может, благодаря ему, Андрей вместо того, чтобы сразу идти к линейкам, вдруг побежал к армянской церкви. Чтобы случайно не встретить кого-нибудь из Иваницких, он выбрал путь задами, к садику дома, где стоит беседка, в которой Лидочка с Хачиком когда-то ждали его.

      Уже начало вечереть – весеннее солнце опустилось в пышную подушку облаков. Сразу похолодало. Андрей уверенно добрался до последнего забора и, прежде чем перелезть через него, заглянул внутрь. И увидел, что в окне Лидочки уже зажегся свет, – там мальчик, который поставил лампу на стол, склонился и что-то пишет. А в саду, приведенном в порядок и подметенном, бегают сразу трое мальчиков.

      – Молодой человек, – окликнул одного из бегающих мальчиков Андрей.

      Откликнулись сразу все – три схожие физиономии обратились к нему.

      – Здесь Иваницкие живут? – спросил Андрей, показывая на второй этаж дома.

      – Здесь мы живем, – строго сказал мальчик.

      – А как ваша фамилия?

      – Мы Гидасповы, – сказал старший мальчик.

      – А где же Иваницкие? – спросил Андрей.

      – А Иваницкие живут в Одессе.

      – И давно они живут в Одессе?

      – А мы не знаем, – взял на себя инициативу младший брат, – мы приехали, а они уже уехали.

      – Так откуда же ты знаешь, что они в Одессе?

      – Так все говорят! – обрадованно сообщил средний брат.

      – И Лидочка?

      – Кто?

      – Дочка у них, Лидочка, – сказал Андрей, понимая, какую глупость он несет, – откуда детям знать про Лидочку.

      – Нету у них дочки, – сообщил старший брат. – Утонула она. В море. Это страшная трагедия.

      – Они покинули Ялту, чтобы не видеть этих страшных мест, – сказал младший.

      И по словам, и по интонации Андрей понял, что мальчики буквально цитируют слова взрослых – те, что они слышали тысячу раз. Он так и представил себе: пришли очередные гости, садятся за самовар, а мама Гидаспова или папа Гидаспов говорят: «А знаете, кто жил здесь раньше? Нет? Это же удивительная, трагическая история! Страшная трагедия…»

      – Спасибо, – сказал Андрей мальчикам. – Идите домой, а то замерзнете.

      – А мы лучше знаем, – ответил строго старший.

* * *

      На поездку в Симферополь пришлось выложить почти все деньги – только и осталось, чтобы перекусить на площади перед автобусом. Автобус вроде был тем же самым, что ходил здесь в начале войны, но был ободран и помят, словно приходился братом-неряхой пай-автобусу.

      Автобус был набит. Настолько, что Андрей простоял до Алушты на одной ноге между сдвинутыми в бастион