Тайное место. Тана Френч

быстро согласился я.

      Повисла тишина. Конвей чуть снизила скорость, но лишь чуть. Мы добрались до Тереньюр-роуд; когда поток машин поредел, MG показал, на что способен. Выдержав паузу, я сказал:

      – Эта машина – настоящая красавица.

      – Водил такую?

      – Пока не приходилось.

      Снова кивок, как будто я только что подтвердил сложившееся обо мне мнение.

      – В таком месте, как Святая Килда, надо себя показать, произвести впечатление. – Она неопределенно взмахнула рукой у себя над головой. – Добиться уважения.

      Это многое мне сказало об Антуанетте Конвей. Что до меня, я бы взял старенький “поло” с хорошим пробегом, такой, на котором даже многочисленные слои краски не скрывают всех вмятин. Приходишь к людям этаким бестолковым неумехой, пятое колесо в телеге, – и они сразу расслабляются, теряют бдительность, есть шанс застать их врасплох.

      – Такое, значит, место, да?

      Она опять скривилась:

      – Срань господня. Думала, они погонят меня в санобработку, чтобы избавить от акцента. Или выдадут форму горничной и укажут на черный ход для прислуги. Знаешь, сколько там дерут за обучение? Начиная с восьми штук в год. И это без проживания и без всяких внеклассных занятий. Хор там, пианино, театр. У тебя такое в школе было?

      – Ну, мы играли в футбол на школьном дворе.

      Это Конвей понравилось.

      – Была там одна овца. Я ее вызываю на допрос, а она мне выдает: “Ну-у, я вообще-то сейчас не могу, у меня же урок кларнета через пять минут?” – Она вновь усмехнулась углом рта. Что бы она ни сказала несчастной девчонке, это определенно было приятно вспомнить. – Допрашивали ее целый час. Не выношу такое.

      – А школа? – спросил я. – Снобистская, но хорошая, или просто снобистская?

      – Даже если в лотерею выиграю, своего ребенка туда не пошлю. Но… – Она дернула плечом. – Маленькие классы. Куча наград с научных олимпиад и призы юным исследователям. У всех отличные зубы, никто не залетает, и все эти гладкие породистые сучки потом толпами поступают в колледж. Так что, наверное, неплохая, если ты не против, чтоб твой ребенок превратился в заносчивый кусок дерьма.

      – Отец Холли – коп. Дублинец. Из Либертис.

      – Я в курсе. Думаешь, могу такое не заметить?

      – Он бы ее туда не послал, если б думал, что сделает из дочери заносчивый кусок дерьма.

      Конвей остановилась на светофоре. Зажегся зеленый, и она тут же рванула с места.

      – Ты ей нравишься? – спросила она.

      Я едва не рассмеялся.

      – Она же ребенок. Ей было девять, когда мы познакомились, десять, когда дело пошло в суд. С тех пор, вплоть до сегодняшнего дня, я ее не видел.

      Конвей бросила на меня взгляд, который ясно говорил, что ребенок в этой ситуации скорее я.

      – Ты не поверишь… Вообще она как, врет?

      Я задумался.

      – Мне не врала. По крайней мере, я ее на этом не ловил. Хорошая была девчонка.

      – Она врет, – отрезала Конвей.

      – В чем?

      – Не знаю. Я ее тоже не поймала. Может, мне она не врала.