Бумажные доспехи. Ярослава Осокина

тебе писал, чтобы узнать, что нужно.

      – Да ты все равно не то взял. Я сухое люблю. А ты наверняка полусладкое купил.

      – Надо было уточнять.

      – Это ты должен был уточнить. А я подумала, что мне самой надо купить, раз так вопрос поставлен… О боги! Ты вообще тут убираешься?

      – Я убрался сегодня. Послушай, ты не могла бы просто присесть тут, а я… Морген…

      Женщина отмахнулась.

      – Морген!

      Не слушая, она прошла на кухню, сердито комментируя и грязную посуду, и желтую липкую пленку, покрывавшую стены и кухонную мебель.

      Донно уже давно было наплевать на чистоту и прочее – но сейчас ее слова задевали за живое. Сытое недовольство, пренебрежение слышалось ему: у нее-то все хорошо и правильно. Работает пять дней, два отдыхает. В выходной – генеральная уборка. Ведь так полагается нормальным людям?

      Вот жалость-то, что он к ним не относится.

      – Ну извините, ваше императорское величество! – процедил Донно. – По-твоему, у меня до хрена времени? Мне некогда убираться, а на домохозяйку денег, извини, нет. В твоем благополучном мирке такое бывает?

      Морген резко развернулась, побледнев.

      – В моем благополучном мирке, – прошипела она, – все было прекрасно, пока ты не приперся и не забрал моего сына!

      – Надо было смотреть за ним, чтобы он дурью не маялся! Все эти балованые мамины сыночки и лезут куда не надо, мать их в бесово королевство!

      – Да что ты знаешь? – заорала Морген, и ярость лопнула, словно воздушный шарик, наполняя вены до краев. – Что ты знаешь? Ты даже нормально разговаривать не можешь, то молчишь, то огрызаешься! Неудивительно, что ты один: ни детей, ни бабы, откуда тебе знать, как это сложно – одной воспитывать ребенка! Да я делала, что могла, я рвалась от работы домой, чтобы и есть было на что, и уроки с ним сделать, и… и вообще!

      – Да конечно, откуда мне знать? – в ответ рявкнул он, судорожно сжимая кулаки, но Морген не испугалась, только выпятила подбородок. – М-мать-героиня!..

      Труба батареи завибрировала от яростного стука снизу.

      – Пошла к бесам! – гаркнул Донно, и в ответ раздался еще более сильный удар.

      От железного лязга заложило уши и задрожали стекла в окне.

      – Чем она там бьет? – вдруг совершенно остыв, удивился Донно. – Совсем сдурела.

      – Соседка? – тихо спросила Морген.

      – Ну да. Тут слышимость охрененная. Сейчас парень, который надо мной живет, уехал, тихо стало, а эту внизу бесит даже, как я хожу. Детям спать не даю, плачут от страха.

      Морген фыркнула, потом скрестила руки на груди и отвернулась.

      В тишине было слышно, как внизу визгливо бранится женщина.

      Донно протиснулся мимо Морген к окну, сел на широкий подоконник, заваленный записями, квитанциями за свет и обрывками упаковки. Глядя в окно, за которым уныло покачивались под ветром голые деревья во дворе, спросил:

      – Что у тебя случилось? Ты сразу сердитая пришла. Или не сердитая?

      Сплетенные ленты чужих имен

      Морген уже успела немного