Песня моряка. Кен Кизи

Но никаких признаков присутствия Кальмара не было. Впрочем, он был вознагражден видом прыгающих и визжащих «Вишневых Девчат». Когда же он собственными глазами убедился в том, что рыжина была их естественным цветом, то окончательно приободрился:

      – Спасибо Тебе, Господи. Это то, что мне было надо.

      – Увидел что-то знакомое? – поинтересовался Айк.

      – «Вишневые Девчата», старик. Я узнаю их. Вау. А еще с тысячу пьяных дворняг.

      – Я бы не советовал следовать их примеру, – заметил Айк.

      – Увы, придется, – вздохнул Грир, вылезая из фургона. Постоянное напряжение наконец привело его в состояние философского спокойствия. – Trez amusé, не так ли? Не то мечта о самой разгульной вечеринке, не то ночной кошмар.

      Пока они возились около фургона, из боулинга напротив вышел Омар Луп. На боку, как боевая булава, у него висел рубиновый шар. Со своей плотно сбитой сутулой фигурой, подсвеченной сзади неоновыми огнями, он походил на свинью, выходящую из тлеющей кучи мусора.

      – Вот увидишь, Соллес, – прокричал Луп с противоположной стороны улицы, – он вернулся сюда, чтобы отомстить нам, неугомонная холера. Так что напрасно ты меня останавливал, лучше бы помог сразу свернуть ему шею. Вот увидишь…

      Айк промолчал. Грир что-то прокричал в ответ, но слова потерялись в оглушающем грохоте музыки.

      Они не спеша двинулись через стоянку, время от времени останавливаясь, чтобы переброситься словцом или пожать кому-нибудь руку: добродушные шутки и ни слова о приглашениях. У всех было слишком приподнятое настроение, чтобы испытывать зависть. Айк проследовал за Гриром вверх по трапу, и Большой Джо пропустил их, даже не посмотрев на приглашения. Они еще не успели освоиться с ослепительным светом и грохотом, как навстречу им с сияющими глазами бросился Вейн Альтенхоффен.

      – Неслабо, а, братья? Я имею в виду технику. А угощение! М-м-м! Не хотите? Если захотите, обратитесь вон к тому маленькому стюарду. – Альтенхоффен махнул своей потрепанной записной книжкой в сторону азиата со светло-вишневыми волосами, завязанными в самурайский пучок. На груди у него висел стальной поднос, на котором с одной стороны стояли полные фужеры с шампанским, с другой – саке и чашечки, а посередине дымился роскошный чайник из французской эмали.

      – Попробуешь с одной стороны и чувствуешь, как тебя начинает распирать, попробуешь с другой – и тихая радость нисходит на тебя, – пел Альтенхоффен. – Говорят, на нижней палубе у них даже есть личный запас «багряной дымки». Мой слабый ум не в силах это осознать.

      – Поостерегись, Слабоумный, – предостерег Айк. – Грир до сих пор не может прийти в себя после того приема, который тут ему устроили в пятницу.

      Но Слабоумный пропустил это мимо ушей.

      – Смотрите! – Он указал еще на какого-то человека, поднимавшегося по сходням. – Это редактор «Солнца Анкориджа». Небось весь позеленел от зависти, что все это происходит не в его епархии. Пойду приколюсь над