Путешествие Нильса с дикими гусями. Сельма Лагерлёф

от других. Гуси заметили это и стали кричать летевшей впереди предводительнице стаи:

      – Акка Кебнекайсе! Акка Кебнекайсе!

      – Что случилось? – отозвалась та.

      – Белый отстаёт! Белый отстаёт!

      – Передайте ему: пусть летит быстрее – так легче, – ответила предводительница, даже не обернувшись.

      Гусь попробовал последовать её совету, но скоро совсем выбился из сил и, опустившись ещё ниже, теперь летел над верхушками деревьев, окаймлявших поля и луга.

      – Акка! Акка! – опять закричали гуси, летевшие в хвосте и видевшие, как тяжело ему приходится.

      – Ну что ещё? – с досадой отозвалась предводительница.

      – Белый падает! Белый падает!

      – Передайте ему: пусть поднимается выше – там лететь легче.

      Гусь попытался последовать и этому совету, но когда стал подниматься ввысь, у него так перехватило дыхание, что чуть не разорвалось сердце.

      – Акка! Акка! – кричали гуси, летевшие позади. – Белый падает! Белый падает!

      – Передайте ему: если не может лететь со стаей, пусть возвращается и сидит дома.

      Акка, и не подумав замедлить полёт, стремительно мчалась вперёд. Тогда и понял Мартин, что дикие гуси вовсе и не собирались брать его с собой в Лапландию, а выманили из дома забавы ради.

      Ах как же ему было обидно, что не может он доказать этим бродягам, что домашний гусь тоже на что-то способен. Но обиднее всего было то, как отнеслась к нему мудрая и почтенная Акка Кебнекайсе.

      Белый гусь медленно летел за другими, размышляя, что делать: повернуть назад или продолжить путь, – как вдруг мальчик-с-пальчик, которого он нёс на спине, сказал:

      – Милый Мартин, ты же сам видишь: не может домашний гусь тягаться с дикими. До Лапландии далеко; не лучше ли повернуть назад, пока не поздно?

      Слова мальчика вконец раздосадовали гуся, и он прошипел:

      – Если скажешь ещё хоть слово, сброшу в первую попавшуюся лужу.

      Гнев словно придал Мартину силу, и теперь он летел почти наравне с другими гусями. Вряд ли хватило бы сил надолго, но, на его счастье, стало смеркаться и стая опустилась вниз, на берег большого озера.

      «Здесь, верно, будет ночлег», – подумал Нильс и спрыгнул с гуся на землю.

      Перед ним расстилалось озеро, затянутое тёмным льдом, и хоть лёд кое-где уже подтаял и у берегов широкой полосой поблёскивала вода, вся эта ледяная гладь словно отгоняла весну и дышала холодом.

      Гуси сделали привал на опушке бора, который тоже удерживал зиму – под высокими соснами лежали огромные сугробы.

      С тоской обозревая эту белую безжизненную пустыню, Нильс с трудом сдерживал слёзы. Целый день он ничего не ел и был очень голоден. Но где же тут достать еду? В марте ни на деревьях, ни в поле не найти ничего съестного.

      Кто накормит его, приютит, приготовит ему постель? Кто разожжёт костёр и защитит от диких зверей?

      Солнце уже закатилось, и с озера тянуло холодом. Землю окутала тьма, и из леса доносились странные звуки – шуршание, скрип и потрескивание.

      Нильсу