Переполох на Буяне (сборник). Ольга Голотвина

коне – чужеземец в странной одежде. Даже купцы, по всему свету развозившие свои товары, не смогли сказать князю, откуда родом заезжий странник. Вроде невидный человек: не молод и не стар, не низок и не высок… Лицо бледное, всегда спокойное, и какое-то обыкновенное: отворотишься да забудешь. Вот только глаза… да, в глаза ему лучше не глядеть. Имени своего не назвал. Как прилипло к нему прозвище «Чужанин», так все и звать стали. О себе сказал только, что он – жрец неведомого, незнаемого бога. Ищет землю, где поставить храм своего божественного повелителя. Князь сперва расхохотался: ему и своих-то богов много, поди всех ублаготвори! Но чужак объяснил, что землю возьмет не задаром. Тут князь и призадумался…

      – Свои посулы я помню. – Чужанин вглядывался в стену леса на том берегу. – Можешь, княже, вести войска на соседей. Зимой будет твоих врагов буран бить, лютый мороз морозить. Летом на них ураганы обрушатся, змеи в домах заведутся. Но главное – и летом, и зимой будет их косить черный мор. А твои люди, Горимир Вышатич, целы будут, не возьмет их зараза.

      Говорил он правильно, слова не коверкал, только была в его речи странность. То ли змеиное шипение слышалось в ней, то ли дальний свист ветра…

      – Военная помощь – это хорошо. У меня удельные князьки пошаливают, да и к своим землям хотелось бы прирезать кусок… – Горимир улыбнулся мечтательно и нежно, словно красную девицу вспомнил. – Ежели твой бог силен, я рад буду ему жертвенник поставить. Пусть нам помогает, соседям вредит. Какие жертвы ему угодны?

      – Человеческие, – легко откликнулся Чужанин.

      – Только не дружинников! – рявкнул князь так, что белый конь заплясал на месте. – Ежели я дружину на алтаре перережу, с кем чужие земли воевать буду? Да и холопы мне самому нужны. Кому землю пахать, войско кормить? Баб отдать – кто новых воинов нарожает взамен тех, что в боях костьми полягут?

      – То по первости, – спокойно объяснил Чужанин. – Отдашь богу нескольких малолеток. А там пригонишь из завоеванных земель толпы рабов, этих-то чего жалеть?

      – Ну разве что так, – протянул князь. – И то сказать, сопливых дармоедов в каждой избе по дюжине. В голодную зиму все равно мрут, так чего бы их и не… Тогда еще можно подумать.

      – Вот и подумай, княже, подумай. Я не торговец, что гнилой товар норовит всучить. Сразу говорю: назад Чернолесье взять не сможешь. – Голос чуть изменился: теперь в нем слышался холодный хруст крошащегося льда. – Жертвенник моего бога из земли жизнь высасывает. Вот этот лес, – Чужанин указал рукой на другой берег, – мертвым будет стоять. Ни зверя не останется, ни птицы, деревья посохнут, трава выгорит.

      – А что мне за печаль? – хмыкнул Горимир. – Что живой лес стоит, что мертвый – пользы от него нет. Ни мужики на охоту не ходят, ни бабы за хворостом, ни детишки по ягоды. Я тоже дело честно веду. Сразу говорю: хорошего в лесу мало, почти все – зыбь-трясина бездонная. В трясине водится болотник, в Черной речке плещутся русалки, а где посуше – там леший шастает. Ну и другой дряни хватает.

      – Дело знакомое, – понимающе кивнул Чужанин. – Везде есть свой genius