В пекле огненной дуги. Виталий Мальков

из-под снарядов, сложенных в стопки по три. Ещё одно такое же «сиденье» пустовало.

      – Разрешите? – по-уставному спросил Романцов, хорошо зная, что ротный не любит панибратства в ответственные моменты и «на людях», хотя в разговоре один на один на это внимания не обращал – они хорошо знали друг друга ещё по службе на границе.

      – Садись, – коротко сказал Васильев, окинув лейтенанта цепким взглядом, от которого не ускользала ни одна мелочь во внешнем виде подчинённых.

      Капитан был старше Романцова на год – недавно отметил свой двадцать восьмой день рождения. Среднего роста и обычного телосложения, он обладал рассудительным умом и смекалкой и старался беречь солдат. Сам он был родом откуда-то из-под Новосибирска. Храбрость, упрямый характер и щедрая душа выдавали в этом человеке настоящего сибиряка, на которого смело можно положиться в самую трудную минуту. Такие вот надёжные сибирские мужики отстояли Москву в ноябре-декабре 1941-го. В марте, в боях на Севском направлении, Васильев не раз подымал роту в атаку, первым устремляясь на врага.

      Романцов снял с головы фуражку и присел на пустые снарядные ящики. Кто-то из спящих всхрапнул и перевернулся на другой бок.

      – Значит, довожу до вас задачу, которая стоит перед нашим батальоном, – без всяких предисловий начал Васильев. – В четыре часа утра мы начинаем наступление, прорываем немецкую оборону и атакуем Самодуровку, – ротный указал карандашом нужную точку на карте, – выбиваем противника из занимаемой им восточной части села и, закрепившись там, ждём подхода основных сил полка. Наша рота, понятное дело, наступает на правом фланге батальона. Взвод Романцова прикрывает правый фланг роты. Соседа справа у тебя, Александр Демьяныч, не будет. Так что, держи ухо востро, чтобы фрицы тебя не обошли. Местность там неровная, со складками… Всякое может быть… Поручаю это дело тебе, поскольку под Севском твои бойцы себя хорошо показали, да и комбат тебя сам назвал. Усёк? – Он внимательно посмотрел на Романцова, затем переглянулся с политруком и продолжил. – В общем, такой вот расклад… Ах да, забыл ещё сказать, что в наступление пойдём втихую, без всякого артиллерийского шухера. Подкрадёмся к немцу до рассвета и возьмём его тёпленьким. Так наверху порешали, а наше дело – выполнять… Ну, всем всё понятно или есть какие вопросы?

      Васильев всегда так спрашивал, видимо, чтобы лишний раз убедиться, что до всех действительно дошла его мысль.

      – Вопросов нет, возражений тоже, – ответил за троих Романцов. – Пойдём немца будить.

      – Кстати, Александр Демьяныч, что-то ты у нас кандидатом в партию уже заходился, – заговорил политрук Утенин. – Обещаю тебе, как только завершится эта битва, станешь коммунистом. Лично я считаю, что ты давно достоин.

      Крепко сложенный и русоволосый, политрук был живым олицетворением идеального образа коммуниста, с которого следовало брать пример. Иногда он даже казался каким-то уж слишком нереальным, потому что практически не имел недостатков.

      – А вот за эти слова спасибо, Николай