Средневековые сказки. О любви, злой магии и разбое. Яна Гецеу

сравнение со свежей розой, но оно так жалко и бледно по отношению к вам! – завел сладкую песню смущенной Марихен сосед-герцог, и обнаглевший шут неожиданно для себя ощутил укол ревности. «Что это со мной?» – удивленно подумал он, и в этот миг резкая боль ожгла его поперек спины – подрастающий господин Готлиб-Ян нещадно прошелся плеткой по Енотовым лопаткам.

      – Чего стоишь, ворон хватаешь, давай, скажи-ка мне, на что похожа вон та дама, с дурацким фазаньим пером на шляпе! – злорадно указал он глазами.

      – На женщину, Ваше сиятельство… – начал Енот, но граф недовольно скривился, снова замахнувшись. – Но объевшуюся помидоров, отчего распух ее живот, да так, что и корсет не утянул, а лицо покрылось пятнами!

      Тут Готлиб-Ян, не выдержав, захихикал, и отвернулся – лицо почтенной баронессы и вправду имело неровный цвет, и эту досадность она пыталась исправить пудрой, что, однако, только усугубляло положение. Еноту было очень неприятно издеваться над чьей бы то ни было внешностью, но того требовал жестокий маленький хозяин, и он не мог не подчиниться.

      – Ну, что ж, господа, отъезжаем! – возгласила Анна, – Енот, поди сюда, шут! Ты непременно должен поучаствовать!

      Один из конюших по знаку графини поднял карлика, и ловко посадил на лошадь впереди Анны. Та, захохотав при виде его растерянности, крикнула:

      – Вперед! – и вся шумная процессия понеслась вон со двора.

      – Он будет охотиться на мышей! – злорадно крикнул Готлиб-Ян, вырываясь вперед, и так глянул на мать, что той стало нехорошо. «Я поговорю с ним вечером», решила она, и больше не думала о неприятностях, без остатка отдаваясь счастливому полету скачки.

      – Готлиб-Ян, я непременно хочу поговорить с тобой! – начала Анна, пытаясь поймать взгляд юноши, но тот мрачно уставился на трепещущее огненное сердечко свечи, и молчал. Енот, по повелительному жесту хозяйки поклонился и тихо вышел. Сил нет от капризных господ! Ему, при его физической слабости очень нелегко постоянно быть на ногах, а то и на руках, и вертеться без конца, развеивая благородный графский сплин! Да еще изматывающие ночные посиделки с графиней!

      – Вечер добрый, Герда! – вошел он на кухню, и устало опустился на сундук в углу.

      – Входи, входи, Кристи! Я уж думала, ты больше и вовсе не станешь навещать старуху! – проворчала кухарка, подавая стакан подогретого вина измученному Еноту.

      – Старуху – не стану, а вот любезную умницу Герду проведаю! – подольстился шут: – Да ведь ты знаешь, добрая моя, не я тому виной, что не часто бываю в твоей обители душевной! – благодарно принял он угощение.

      – Ты видишь и сама, как издерган и истощен я постоянными забавами повелителей! – продолжал он, выпив половину: – Я день-деньской, подобно обезьяне, хожу на руках, стою на голове, жонглирую и читаю стихи…

      – Да-да, вот ведь и я так на кухне! Ведь чего только господам не вздумается к столу – рыбы, пирогов, супа такого-сякого, уж и не знаю,