Лучшие годы жизни. Под сводами высокой лжи. Андрей Ветер

множество неведомых дотоле острых углов, распахнул чёрные пасти опасных закоулков. И это не доставляло Юрию радости. К своему ужасу он понял внезапно, что означали слова «домашний ребёнок», звучавшие раньше абстрактно. Теперь эти слова указательным перстом упирались прямо ему в лицо.

      – Эх, папа, папа, – повторял Юра каждый вечер, сидя за столом и тупо глядя в стену перед собой.

      ***

      Новогодний праздник на работе не развеял растерянности, опутавшей Юрия. Сослуживцы смеялись и пили шампанское, но Полётову было грустно. Грусть затопила всё вокруг, все углы, все шкафы, все выдвижные ящики. Грусть переливалась через подоконники наружу и заполняла даже улицы.

      – Старик, встряхнись, – дружески подтолкнул Виталий его в спину, – жизнь продолжается. Ты должен взять себя в руки.

      – У меня маленькие руки, я не умещаюсь в них, – усмехнулся Юра.

      – Ты уже шутишь? Вот и здорово! Давай выпьем! С наступающим тебя!

      Из шумной толпы появилась молодая женщина, чем-то напоминавшая мартышку.

      – Полётов, давай станцуем?

      – Давай.

      Он держал её за кисти рук, а она норовила прижаться к нему животом.

      – Слушай, Полётов, кончай киснуть. Мужик ты или не мужик? – проговорила она, улыбаясь огромным ртом.

      – Я не кисну, Люсь, я уже давно раскис.

      – Вот и зря. Отца ты не вернёшь. Зато настроение твоё делает ему хуже, – сказала Люся.

      – Хуже? Кому? – не понял Юра.

      – Твоему отцу. Умершие не любят, чтобы по ним лили слёзы. Наши слёзы не позволяют им уйти в лучший мир, – она громко чмокнул Юрия в губы.

      – Откуда ты знаешь?

      – Я эзотерик, – голосом заговорщика ответила Люся.

      – О, – он понимающе закивал и снова погрустнел.

      – Прекрати вянуть, Полётов! – Люся потрепала его за подбородок. – Ещё раз спрашиваю тебя, мужик ты или нет?

      – Допустим, мужик.

      – Тогда пошли.

      – Куда?

      – В мой кабинет, – она имела в виду кабинет секретаря, где находилось её рабочее место.

      Она быстрым шагом провела Юру по коридору и спустилась по лестнице. Внизу тоже гуляли, но чуть тише, чем на втором этаже. Юра послушно прошёл за женщиной в комнату, тупо глядя ей в затылок.

      – Ну вот, – она повернулась.

      Запах вина и накрашенных губ проник Юрию в ноздри. Дымчатые глаза влажно всматривались в его лицо, молча призывая к действию.

      – Милая обезьянка, – проговорил он одними губами.

      Она не поняла, но в ответ приподнялась лёгким толчком стройных ног и уселась на краешек канцелярского стола, сдвинув ягодицами стопку бумаг. Над головой рассыпались пляшущие перестуки множества каблуков – народ веселился этажом выше.

      Люся потянула Юрия на себя, высвободив руки и мокро припала к его рту, что-то мыча. Пьяное женское дыхание ударило Юрия, затопило его. Её лицо заслонило пятна вечерних фонарей на стене, качнулось