Вдали от дома. Питер Кэри

в уютную квартирку для «собственника и семьи».

      – Аренда не будет стоит ни пенни, пока вы не войдете во владение.

      – Мы не можем себе это позволить.

      – Можете. У вас будут деньги от дилерства и акцептной компании «Дженерал Моторс», которая будет вас финансировать.

      В мою защиту: об этом мы и говорили с Коротышкой, когда еще жили в пансионе в Бэрнсдейле. Наш собственный «Бобс Моторс» с выставочным залом на четыре автомобиля, в котором всю ночь напролет горит свет.

      – Мой муж сойдет с ума, – сказала я. – Он не выдержит долгов.

      – Нет, нет. Не волнуйтесь. Приходите и взгляните.

      – Не нужно его недооценивать, мистер Данстен. Он не робкого десятка, поверьте мне.

      – Я буду в Марше сегодня в шесть. Приходите. Когда вы увидите, то поймете.

      «О боже», – подумала я. Я не знала, где Коротышка. Он должен был говорить с «Фордом» утром, но еще не вернулся.

      – Не думаю, что «Форд» сообщил мужу.

      – Сообщил.

      Тогда почему его нет? В каком он пабе?

      – Миссис Бобс, – сказал Данстен, – будь вы моей женой, я был бы очень, очень вам благодарен. Я знал бы, что вы спасли мне жизнь.

      Я условилась встретиться с Данстеном ранним вечером, предполагая, что Коротышка вернется к тому времени и поедет со мной. На закате его все еще не было дома. Миссис Уилсон через дорогу была не слишком-то дружелюбна, но сказала, что дети могут посидеть у нее за столом на кухне. И я поехала к Данстену одна.

      Его голос предполагал высокого неторопливого мужчину, но в темноте дверного проема у Саймона он пах мятой и виски и оказался жилистым лысым парнем с двухдюймовыми усищами. Он топал ногами, и хлопал руками, и испугал меня.

      Луч фонаря скользнул по тяжелым стальным стропилам и бетонным полам. Что я должна была думать? Я могла разглядеть темную гору стульев, составленных друг на друга до потолка. Включился свет. Я увидела чайные ящики и верстак, где кто-то вытачивал подставки для книг на токарном станке. Я сказала Данстену, что решать не мне. Я бы могла лучше судить о корове.

      Он сказал, что я пойму ценность этого здания, если поднимусь наверх, и там он наконец повернулся ко мне лицом. Боже правый. Он собирался сделать мне предложение? Он протягивал мне бархатную коробочку.

      – Мы хотим поблагодарить вас, – сказал он.

      Я подумала, что это жемчуг, но то была дорогая ручка с гравировкой – моим именем.

      – Нет, я не могу.

      – Вы должны.

      – Никто никогда не должен узнать, – сказала я, и это была правда.

      – Никому и не нужно знать, – согласился он и схватил меня за руку, и я велела ему прекратить, но его рот выглядел таким распущенным и темным под густотой усов.

      Он был женатый человек. Он носил кольцо. Он целовал меня, пихал меня в живот своей штукой, болван, оставлял гадкий привкус во рту.

      Я оттолкнула его, но, не обращая внимания на это, он обслюнявил мою щеку, и я посмотрела вниз на Грант-стрит и увидела в окне грека мистера Баххубера, глядящего прямо на меня.

      – Мы немедленно поедем домой, – сказала