Ассира. Катя Верба

я не стану тебя похищать, не повезу в лес, не изнасилую и не убью, – он немного помолчал, посмотрел себе под ноги, а потом добавил, – ты не в моем вкусе. Терпеть не могу рыжих. Я просто довезу тебя до дома, раз уж ты заставила меня уйти из клуба, не натворив там ничего сегодня.

      Я не стала больше спорить, пошла за ним и села в машину. Блаженное тепло окутало меня нежным облаком. В салоне пахло табаком и ванилью, играла музыка, он убавил громкость, как только сел за руль. Я сняла капюшон, поправила волосы, сложила руки на коленях.

      – Говори адрес, – снова приказал он, не поворачиваясь ко мне.

      Я назвала улицу, номер дома, и мы поехали.

      Глава 2

      Какими бы извилистыми дорогами не вела меня жизнь, в душе я всегда стремлюсь к прямым линиям, простоте и очевидности. Я люблю природу, рисую ее с удовольствием. Она не скрывается под масками, она такая, какая есть. Людей рисовать сложнее, они прячут свою суть. Но если дождаться того момента, когда маска не выдержит и упадет, то в лице человека можно увидеть то трепетное, пугливое, что скрыто от глаз – душу. Она-то и нужна художнику.

      Я родилась и выросла в С., любила этот город с его тайнами, широкими проспектами и узкими извилистыми улочками. Любила серое городское небо, старые кварталы с ветхими, обшарпанными домами, часто просто так, в тайне от родителей, бродила по улицам в одиночестве. Каждый раз город открывал для меня что-то новое, скрытое от посторонних глаз – то, что потом можно было нарисовать.

      Но время от времени я уставала от людей и меня неумолимо тянуло куда-то. Денег на путешествия не было, мы с подругой садились в пригородную электричку, ехали часа два, а потом выходили в случайной станции в каком-нибудь поселке. Гуляли среди полей, смотрели в небо сквозь густые травы, прижимались спинами к высоким деревьям, разговаривали на самые сокровенные темы. Природа давала мне энергию и жизненные силы. Только среди трав и деревьев я чувствовала себя по-настоящему свободной.

      ***

      Когда я была маленькой, отец называл меня деревцем: я была высокая, худая, с длинными руками. “Деревце мое, обними меня своими веточками,” – так он всегда говорил, когда укладывал меня спать. Может быть поэтому меня постоянно опутывали ветви, которые видела только я. Мама называла это ненормальными фантазиями, отец успокаивал ее тем, что с детьми такое бывает. К врачам они с этой проблемой не обращались, за что я им благодарна. Папа говорил, что психиатр найдет отклонение у любого творческого человека и сможет испортить ему репутацию и всю дальнейшую жизнь. Я же привыкла к этим ветвям и считала их своей защитой. Но иногда они реально мешали – сплетались коконом надо мной и застилали реальный мир, погружая меня в бесконечную темноту.

      – Подумаешь, заросли ивы перед глазами! – говорил отец, – вот если бы у нее перед глазами появлялись зеленые человечки, тогда бы я подумал, что с ребенком не все в порядке. А тут лес, природа, ветви… Сплошная красота и романтика. Она у нас истинный художник, Мариночка, – успокаивал он мать.

      Так, благодаря моим родителям, которых многие бы назвали