Фомо. Дмитрий Павлюк

шум был слишком силен, я и сам не слышал своего собственного крика.

      – Чего ему надо!? – спросил, крича, толстяк у кудрявого парня, у которого почти не было подбородка, наклонившись к нему.

      – Может, он хочет сесть? – предположил кудрявый парень, крича и шепелявя.

      – Ты хочешь сесть? – заорал мне толстяк.

      Я кивнул головой.

      – Возьми вон за тем шкафом стул, он раскладывается, если нажать на спинку… Да, вот так. Садись! – орал он мне.

      Я достал из-за шкафа этот тоненький пластиковый стул и, сидя на нем, чувствовал, что меня обманули. Смотря на экипированных в шлема, пристегнутых к креслам хозяевам тарелки, я представлял, как мы тронемся с места и я улечу назад, вылечу с той стороны тарелки, пробив своим телом корпус, и полечу вниз.

      Последний переключатель был поднят, небольшая прозрачная крышечка распахнулась, и толстяк с силой ударил по кнопке кулаком. Тут же на экране шкала «сила удара» взлетела до показателя 637 кг.

      – Уже лучше! – Воскликнул кудрявый парень без подбородка, шепелявя, и я заметил, как из его рта брызжут слюни.

      – Все же весьма средне – лениво отозвался модник в твидовых брюках, заложив ногу на ногу.

      – Хм – с довольной миной хмыкнул толстяк.

      Собака моргнула.

      А я сидел на стуле, какой хранится на кухнях миллионов человек, но не на кухне, а в летающей тарелке, которая готовится к взлету, и мне было не до их юмора.

      – Можно мне какой-нибудь ремень? – жалобно застонал я, но никто не услышал.

      – Все готовы? – голосом капитана пиратского судна осведомился толстяк.

      – Да! – закричал парень без подбородка.

      – Естественно – махнув рукой, сказал модник в твидовых брюках.

      – Нет!!! – вопил я, тряся ногами и боясь встать с места.

      Собака снова моргнула, мотнула головой, приведя язык в хаотичное движение, и улеглась на пол.

      Вокруг стали зажигаться пучки энергии, пол затрясся, а на нем и мой стул, зажегся красный свет. Стало жарче. Я вжался в стул и смотрел перед собой, как линии света медленно вырисовываются перед тарелкой, и она медленно начинает двигаться, сходит с места, стартует. Ярчайший свет захлестнул кабину, очертания сидящих передо мной стирались, комната исчезала, разваливалась, опадала, как листья падают с деревьев. Все стало белоснежно белым.

      Мы попали в поле. Вернее, я попал. Все остальные, даже слабоумная псина, исчезли, как и тарелка и мой раскладной стул. Я стоял по пояс в высокой рыжей траве, надо мной небо было совершенно белым, идеально белым. Ни оттенка голубизны – белее снега. В общем – очень белое. Я не чувствовал ветра, но трава плавно шевелилась, двигаясь подобно морским волнам.

      Обернувшись, я увидел абсолютно черное лицо. Белоснежные белки глаз ярко выделялись на абсолютно поглощающем свет лице. Мощные скулы четко выделялись из квадратного лица, крупный нос размеренно вдыхал воздух.

      За черным человеком, сгрудившись в кучу, неподвижно стояли слоны. Десяток слонов. Они наблюдали,