Белый рояль, чёрный туман. Ян Бовский

я устала и хочу скорее куда-нибудь прийти! – закапризничала Аля. – Почему мы должны его пропускать?

      Но всё-таки послушалась и пошла вперёд теперь уже по обочине.

      – Глупышка! – мать последовала за дочерью в направлении деревни Крюковки.

      Стального цвета жигулёнок неотвратимо приближался. Со страшным скрежетом колымага затормозила, поравнявшись со спутницами.

      – Ну, вот я вас и нашёл! – из окошка высунулась взъерошенная голова преподавателя музыки. – Я уж думал, вы не приедете.

      Вета с облегчением вздохнула и не удержалась:

      – Ну, Владислав Александрович, и напугали же вы нас!

      – А меня нет, – возразила Аля, – только маму.

      – Ну да, у страха глаза велики, это ещё моя бабушка любила говорить, – поддержал Алю Кречетов и открыл им двери для посадки. Жигулёнок развернулся, метнулись искры из-под колёс. Машина помчалась в направлении Крюковки.

      Дом оказался совсем не дачный. Огромный кирпичный особняк с несколькими отдельными входами затейливой конфигурации, похожий на сказочный теремок. Пребывал он в состоянии затянувшихся отделочных работ. Вета с любопытством рассматривала наглядный результат побед хозяина на музыкальных конкурсах. Она ещё отметила про себя, какой заботливый и любящий муж этот Кречетов, если построил такой дворец для своей Юлии.

      «Уж дом-то её устраивает наверняка, – думала Вета, вспоминая выходку жены музыканта на мастер-классах, – было бы странно, если бы не устраивал. Хотя запросы…»

      Она осматривалась и замечала подробности обстановки в доме и мелочи, которые обычно выдают с головой обитателей жилища.

      Два десятка пар босоножек и туфель – на высоченных каблуках и с «блестящим» дизайном: стразы, металлические вставки, серебристо-золотистые броши – выстроились на полке в прихожей, как в обувном супермаркете.

      Когда зажгли свет в гостиной, лица в лучах ультрафиолета стали жёлто-восковыми. «Странные светильники», – покачала головой Вета, рассматривая плафоны цвета «морской волны накануне шторма».

      Зато мягко засветились диван и кресла, облачённые в накидки из выбеленного льна, и такие же занавески на огромных окнах.

      Посередине гостиной, справа от окна, красовался рояль. Именно к нему сразу направился Кречетов.

      – Аля, ты не очень устала? Может, позанимаемся? – спросил он присевшую на краешек дивана замученную Алю.

      – А соседи? – последовал наивный вопрос ребёнка.

      – Соседи? – не сразу понял Кречетов. – Соседи… привычные! – махнул он рукой, не желая объяснять, что соседям за такими стенами ничего не слышно, не то что в современных многоэтажках.

      Пока Аля доставала ноты из сумки, Кречетов разбирал завалы нот на поверхности рояля и переставлял на столик перед зеркалом посторонние предметы. Флаконы с лаком для волос разной степени фиксации выстроились, потеснив на столике причудливые пузырьки с духами.

      Кречетов же сразу включился в процесс. Он отрабатывал с Алей этюд по тактам, добиваясь точности