Домби и сын. Чарльз Диккенс

Когда среди них очутился Милосердный Точильщик, как будто непостижимо ниспосланный свыше, они дружно заорали и набросились на него.

      В это самое время Полли, безнадежно посматривая вдоль улицы, после доброго часа ходьбы заявила, что нет смысла идти дальше, как вдруг увидела это зрелище. Едва завидев его, она вскрикнула и, передав юного Домби черноглазой, бросилась на выручку своего злополучного сынка.

      Неожиданность, как и беда, не ходит одна. Изумленная Сьюзен Нипер и ее двое питомцев были спасены прохожими из-под самых колес проезжавшей кареты, прежде чем сообразили, что случилось: и в этот момент (день был базарный) раздались оглушительные крики: «Бешеный бык!»

      В разгар смятения, когда на ее глазах люди метались, и орали, и попадали под колеса, и мальчишки дрались, и бешеные быки надвигались, и нянька среди всех этих опасностей разрывалась на части, Флоренс вскрикнула и пустилась бежать. Она бежала, пока не выбилась из сил, умоляя Сьюзен следовать за нею; но, сообразив, что другая нянька осталась позади, она остановилась, ломая руки, и с ужасом, не поддающимся описанию, убедилась, что никого возле нее нет.

      – Сьюзен, Сьюзен! – закричала Флоренс, в припадке отчаяния всплескивая руками. – О, где они, где они?

      – Где они? – повторила какая-то старуха, приковылявшая со всею поспешностью, на какую была способна, с противоположной стороны улицы. – Зачем ты от них убежала?

      – Я испугалась, – ответила Флоренс. – Я не знала, что делать. Я думала, что они со мной. Где они?

      Старуха взяла ее за руку и сказала:

      – Я тебя провожу.

      Это была отвратительная старуха с красными ободками вокруг глаз и ртом, чавкающим и шамкающим, даже когда она молчала. Она была очень бедно одета и несла какие-то шкурки, висевшие у нее на руке. Вероятно, она шла следом за Флоренс – во всяком случае, в течение некоторого времени, так как успела запыхаться; и когда она остановилась, чтобы передохнуть, она стала еще безобразнее, потому что по ее желтому морщинистому лицу и шее пробегали судороги.

      Флоренс боялась ее и, нерешительно оглядываясь, посматривала вдоль улицы, которую пробежала почти до конца. Это было глухое место – скорее какие-то задворки, чем улица, – и никого здесь не было, кроме нее и старухи.

      – Теперь тебе нечего бояться, – сказала старуха, все еще не выпуская ее руки. – Иди со мной.

      – Я… я вас не знаю. Как вас зовут? – спросила Флоренс.

      – Миссис Браун, – сказала старуха. – Добрая миссис Браун.

      – Они близко отсюда? – спросила Флоренс, давая себя увлечь.

      – Сьюзен тут поблизости, – сказала Добрая миссис Браун, – а другие недалеко от нее.

      – Никого не ушибли? – вскричала Флоренс.

      – Да нет же! – сказала Добрая миссис Браун.

      Услыхав это, девочка заплакала от радости и охотно пошла со старухой, хотя, покуда они шли, она невольно посматривала на ее лицо – в особенности на этот неутомимый рот – и размышляла о том, похожа ли на нее