Домби и сын. Чарльз Диккенс

обществе сможет она занять. Она не умеет расположить к себе отца. Да и как можно на это надеяться, если она так не похожа на Домби!

      Мисс Токс сделала такую мину, словно не находила никаких возражений на столь неоспоримый аргумент.

      – К тому же у девочки, как видите, – конфиденциально сообщила миссис Чик, – натура бедной Фанни. Смею утверждать, что в дальнейшей жизни она никогда не будет делать усилий. Никогда! Она никогда не обовьется вокруг сердца своего отца, как…

      – Как плющ? – подсказала мисс Токс.

      – Как плющ, – согласилась миссис Чик. – Никогда! Она никогда не найдет пути и не приникнет к любящей груди отца, как…

      – Пугливая лань? – подсказала мисс Токс.

      – Как пугливая лань, – сказала миссис Чик. – Никогда! Бедная Фанни! А все-таки как я ее любила!

      – Не надо расстраиваться, дорогая моя, – успокоительным тоном сказала мисс Токс. – Ну, полно! Вы слишком чувствительны.

      – У всех у нас есть свои недостатки, – сказала миссис Чик, проливая слезы и покачивая головой. – Думаю, что есть. Я никогда не была слепа к ее недостаткам. И никогда не утверждала обратного. Отнюдь. А все-таки как я ее любила!

      Какое удовлетворение испытывала миссис Чик – довольно заурядная и глупая особа, по сравнению с которой покойная невестка была воплощением женского ума и кротости, – относясь покровительственно и тепло к памяти этой леди (точно так же она поступала и при жизни ее) и при этом веря в самое себя, дурача самое себя и чувствуя себя прекрасно в сознании своей снисходительности! Какой приятнейшей добродетелью должна быть снисходительность, когда мы правы, – раз она столь приятна, когда мы не правы и не можем объяснить, каким образом мы добились привилегии проявлять ее!

      Миссис Чик все еще осушала слезы и покачивала головой, когда Ричардс осмелилась уведомить ее, что мисс Флоренс не спит и сидит в своей постельке. По словам кормилицы, она проснулась, и глаза у нее были мокрые от слез. Но никто этого не видел, кроме Полли. Никто, кроме нее, не склонился над нею, не шепнул ей ласковых слов, не подошел поближе, чтобы услышать, как прерывисто бьется у нее сердце.

      – Няня дорогая, – сказала девочка, умоляюще глядя ей в лицо, – позвольте мне лечь рядом с братом!

      – Зачем, моя милочка? – спросила Ричардс.

      – Мне кажется, он меня любит! – возбужденно воскликнула девочка. – Позвольте мне лечь рядом с ним. Пожалуйста!

      Миссис Чик вставила несколько материнских слов о том, чтобы она была умницей и постаралась заснуть, но Флоренс с испуганным видом повторила свои мольбы голосом, прерывавшимся от всхлипываний и слез.

      – Я его не разбужу, – сказала она, закрыв лицо и опустив голову. – Я только дотронусь до него рукой и засну. О, пожалуйста, позвольте мне лечь сегодня рядом с братом, мне кажется, что он меня любит!

      Ричардс, не говоря ни слова, взяла ее на руки и, подойдя к постельке, где спал ребенок, положила рядом. Девочка придвинулась к нему как можно ближе, стараясь не потревожить его сна, и, протянув