Мент и ведьма. Встреча с тенью. Ольга Коротаева

невежливо, – иронично фыркает молодая женщина, высунувшись из кухни. – Разве так должен встречать гостей хозяин дома?

      В неправдоподобно белой руке её я заметил чашку в горошек.

      – Опять ты схватила мою кружку, – ворчливо вздохнул я. – Сколько раз говорить: там соевое молоко! Для вас я наливаю в розовые чашки, обычное.

      Она встряхнула чёрной гривой волос и с сарказмом в голосе произнесла:

      – Да я всё пытаюсь понять, как ты пьешь эту гадость.

      Отворачиваюсь и, направляясь к кладовке шепчу:

      – У меня аллергия на коровье молоко.

      – У тебя на всё аллергия, – весело доносится с кухни. И как она расслышала? – На грязь, на пыль, на цветы, на свежий воздух… на женщин.

      Улыбаюсь, рука тянется к аккуратно сложенной половой тряпке. Юлька права, как всегда. И поэтому она меня так раздражает. А еще своей гипернеаккуратностью. Вздыхаю, вытирая лужу под метлой.

      – На улице же сухо, где грязь-то нашла? И вообще, могла бы свой транспорт на улице оставить.

      – Я всё слышу, – донеслось с кухни.

      Кто бы сомневался! Но до какой степени она метлу довела… Убираю распорку в специальный желобок на древке и несколько раз провожу прутьями по тряпке.

      – Юль, ты чего с метлой-то делала? За день почти облысела. Как я теперь булыжники во дворе подметать буду?

      – Вань, харэ ворчать, – устало отмахнулась подошедшая женщина. – Я же говорила, нужно было паутину с потолка смести. Но когда я тренировалась наперевес с метлой, её увидел малой и очень заинтересовался новой штукой. К сожалению, паутины было не так много, чтобы подвесить метлу к потолку, а всё что ниже Матвей считает своей территорией. Я пыталась отмыть прутья от его художеств, потому и мокрая…

      – О! – Деланно изумляюсь я. – Так метла теперь прошла не только огонь, трубы и варюхины косоруки, но и выжила после матвейкиного нашествия! Теперь это раритет, нужно поставить под стекло как музейный экспонат…

      Я отметил тонкий узор задорных морщинок в уголках темных глаз, когда она улыбнулась, и в очередной раз напомнил себе, что Юля – замужняя женщина. Смешливость улетучилась, я отвел взгляд:

      – У тебя… след остался… от молока.

      – А! – женщина вытерла губы рукавом, словно подросток. – Спасибо. А где Яга?

      Я пожал плечами, суетливо заталкивая в кладовку метлу:

      – Утром её не было. То ли уже, то ли ещё…

      – Понятно, – голос Юли прозвучал резко. – Опять объявился ЕГ?

      Я опять пожал плечами. А что тут ответишь? Варька со мной не делится, а мысли читать я пока не умею. Этот таинственный ЕГ появляется примерно раз в три месяца. Варя начинает петь по утрам. Это ни с чем несравнимое «удовольствие», поскольку ни голоса, ни слуха у девчонки нет. Потом пропадает ночами, худеет еще больше, хотя и так, казалось бы, уже некуда. Ну и к концу недели становится похожа на сушёный одуванчик. Благо на этом всё обычно заканчивается, ЕГ снова пропадает, Варя мрачнеет и висит сутками в интернете. Но, через пару дней выходит с лопатой во двор и зачем-то