Новогодние сны кота Захара. Сказки 21 века. Любовь Сушко

рыдать по Хрюну, – загрызть того было очень проблематично.

      – И тебе своего друга не жалко? – поинтересовался Хрюн.

      – А чего его жалеть, захвалили, ему как раз тебя и не хватает.

      – А меня тебе не жалко?

      – А ты должен развиваться, совершенствоваться, вот и выяснишь, бывают еще хуже, чем я или не бывают.

      – Я с зайцем не хочу расставаться, сжился с ним, – вопил все громче Хрюн.

      Степан боялся, что и его за компанию отдадут поэту.

      Он робко выглянул из-под стола.

      – Ничего, он от тебя отдохнет немного. А после разлуки встреча будет приятнее.

      – Если вообще будет, – уже чуть радостнее отозвался Степан, – его вроде опасность миновала, если и отдаст куда Алина, то не к Пупкину все-таки, а это уже не так плохо.

      А Хрюн выдохся и обессилил совсем.

      – И все только из-за того, что я тебя немного покритиковал? – он решил идти на переговоры с Алиной.

      – Я должна делиться с другими, ты единственный и неповторимый, Пупкин без тебя испишется и сопьется. Ты ему просто необходим, а мы со Степаном будем ждать и скучать.

      В прихожей раздался звонок.

      Когда Алина вернулась вместе с тем самым поэтом, за это время он стал еще страшнее, и разило от него перегаром так, что Степан зашатался.

      – Где мой поросенок? – спросил Пупкин.

      Квартира была небольшая, обычная квартира, но, сколько не искали Хрюна, они его так и не нашли. В последний момент и Степан спрятался на всякий случай, вдруг он ему достанется, как утешительный приз.

      – Снова Новый год я буду совсем один отмечать, – заявил Пупкин, – а собирался, как все нормальные люди, поросенка с хреном поесть.

      – Я тебе критика нашла, а ты его есть собрался? – удивилась Алина.

      Пупкин ей подмигнул лукаво.

      Только тут разглядел Степан, что был это актер их любимого театра, а вовсе не сам поэт. Но для зайцев и поросят все люди на одно лицо.

      Актер ушел. Играл он пьяного поэта классно, ничего не скажешь. Алина пригрозила Степану, да он и сам бы ничего не сказал, даже если бы она его о том не просила.

      Хрюн только через полчаса тихонько выбрался из дальнего угла шифоньера, от него воняло нафталином и апельсиновыми корками, а на плече примостилась моль средних размеров.

      Он с грустью уселся в кресло и молчал весь вечер.

      Когда заявился сам актер, игравший недавно Пупкина, Степан его не узнал, а Хрюн и не мог узнать, – симпатичный такой и обаятельный актер.

      Веселились они до утра..

      И только когда он сказал на прощание, что поросенка с хреном ему так и не удалось попробовать, Хрюну это что-то такое напомнило.

      – Да что им всем поросята дались, что есть больше нечего, – начал возмущаться снова неисправимый наш критик.

      – Если он критика съест, – говорил Степан, – то театру жить легче будет.

      – Подавится, – проворчал Хрюн.

      Но Новый год наступил, и Критик чудом остался цел. Только усвоил, что поэты и сказочники