Привет из прошлого. Яна Лари

ледяных пальцев по чувствительной коже моих век и продолжает почти с сожалением: – Ничего, когда я с тобой закончу, они, вряд ли останутся такими же ясными. Может мне их лучше просто выжечь, а?

      – Какого ляда тут происходит?! – потрясённый голос Стаса прошибает волной облегчения, которая впрочем, почти мгновенно спадает. Помимо братьев Майоровых из-за единственной закрытой двери в комнату входит… Егор, вернее его более молодая копия. И он одним точным ударом выбивает у Димки нож. Теперь нам точно крышка. Тяжеленная такая, в виде гранитной плиты над могилкой…

      – А вот и дровосеки пожаловали, – срывается со стула Антон и, не раздумывая, сбивает им с ног Стаса. Стены показавшейся мне просторной комнаты будто сужаются, став слишком тесными для начавшегося побоища. Теоретически силы вроде как равны, но судя по звериной жестокости Антона и его товарища, ими движет далеко не боевой азарт, а злоба, ненависть и жажда мести. Они глушат в них милосердие и блокируют боль, отключают инстинкт самосохранения. У Майоровых если и были шансы, то они исчезли едва ребята вошли в квартиру.

      Это только в фильмах драка выглядит мужественно и красиво, на деле же подобное зрелище вбивается в мозг неодолимой гадливостью и тяжёлым запахом ржавого железа. Хрипы, стоны, всхлипы, бередят душу чудовищной безнадёгой и не видно им ни конца, ни края. Жуткое, затянувшееся побоище, в котором люди перестают быть людьми, и побеждает тот, кто не побоится спустить с цепи внутреннего зверя. Мне остаётся только тихо подвывать при виде того, как двойник Егора превращает в жуткое, сюрреалистическое месиво добродушное лицо потерявшего сознание Димы, а Стас, содрогаясь под ударами ботинок Антона, ползёт к брату, пытаясь накрыть того своим телом.

      – Не трогайте его, уроды, – сипло молит Стас, и у меня нутро немеет от вида его тягучей, пенистой крови стекающей изо рта на бежевый ковролин. – Дима не хотел. Он не виноват. Не-е-ет!

      Его крики только подстёгивают парней, и они уже вдвоём наседают на старшего Майорова, бросив Диму валяться в стороне безвольной грудой.

      – Егор тоже хотел, – срывается на рык Антон, между чередой коротких ударов по его животу и пояснице. – Он детей хотел растить, от нормальной, – удар, – чистой, – удар, – женщины! Понимаешь, мразь?! Вы его пощадили?!

      Стас не отвечает. От его обмякшего тела не исходит ни звука, но грудь еще вздымается, когда Антон силой оттаскивает от него, а затем по-братски прижимает к себе зарыдавшего товарища. Я ни на миг не сомневаюсь, что это младший брат Егора. Мне жалко его и в то же время зло берёт, за то, что он сотворил с Димой, и стыдно невыносимо, и тошно…

      Я лежу тихо как мышь, трусливо радуясь, что обо мне пока забыли. В свете увиденного, о том, что сделают со мною эти два крепких парня, я стараюсь даже не думать.

      – Ты была права, деточка, – вдруг обращается ко мне Антон, прижимаясь горячими губами к самому уху. – Ты в этой сказке не волк, а распутная, легкомысленная девица, которую он в конце хорошенько проучит.

      – Антон,