Отель «Нью-Гэмпшир». Джон Ирвинг

[9] и выбегал из задней части поля, только чтобы догнать Чипа Доува и сделать пас. Звали его Гарольд Своллоу, и он был не больше меня, но Гарольд Своллоу мог летать. Он не зря носил фамилию «Своллоу» – ласточка: он двигался, как эта птица; если кто-то его блокировал, он мог сложиться пополам, но если он не перехватывал пас и не мчался вперед, то обычно прятался сзади, чаще всего за спиной Младшего Джонса или Честера Пуласки.

      Они все обступили меня плотным кругом, и я думаю, если бы бомба упала в одну точку душевой, то с победным сезоном тренера Боба было бы покончено одним махом. С точки зрения спорта не хватились бы только меня. Я просто относился к другой категории, нежели нанятая для Айовы Боба команда беков или гигантский лайнмен Младший Джонс; конечно, были и другие лайнмены, но именно он помогал Чипперу Доуву играть столь успешно. Именно благодаря ему для Честера Пуласки находилась дыра, через которую тот мог провести Ленни Метца; Джонс делал дыру, через которую они оба могли пробежать плечом к плечу.

      – Давай, Младший, подумай, – сказал Чип Доув, и сказал рискованно: насмешливый тон выдавал его сомнения в том, что Младший Джонс вообще может думать. – Что тебе нравится во Фрэнни Берри? – спросил Доув.

      – У нее милые маленькие ножки, – сказал Гарольд Своллоу.

      Все уставились на Младшего, но он просто плескался под струей воды, не обращая ни на кого внимания.

      – У нее великолепная кожа, – сказал Честер Пуласки, беспомощно привлекая тем самым еще больше внимания к своим угрям.

      – Младший! – сказал Чип Доув.

      Младший Джонс выключил душ. Какое-то время он просто стоял, ожидая, пока с него стечет вода. Рядом с ним я чувствовал себя таким же, каким год назад был Эгг, когда только еще учился ходить.

      – Для меня она просто одна из белых девушек, – сказал Младший Джонс.

      Он помедлил, обвел нас всех взглядом и направился к выходу.

      – Но, похоже, хорошая девчонка, – добавил он мне.

      После этого он снова включил мой душ, пихнул меня под холодную струю и вышел из душевой, оставив после себя сквозняк.

      То, что даже Чип Доув не рискует заходить с ним слишком далеко, произвело на меня впечатление, но еще большее впечатление произвело то, в каком трудном положении Фрэнни, а самое большое впечатление произвело то, что я с этим ничего не могу поделать.

      – Этот подонок Чиппер Доув рассуждает о твоей заднице, титьках и даже о твоих ногах, – сказал я ей. – Ты следи за ним.

      – Моих ногах? – переспросила Фрэнни. – И что же он говорит о моих ногах?

      – Ну ладно, – сказал я. – Это был Гарольд Своллоу.

      Все знали, что Гарольд Своллоу с прибабахом; в те дни если кто-то был с такими же выкрутасами, как Гарольд Своллоу, то про него говорили, что он с поворотом, как вальсирующая мышь.

      – А что про меня сказал Чип Доув? – спросила Фрэнни. – Меня именно он интересует.

      – Все, что его интересует, это твоя задница, – сказал я ей. – И он со всеми ее обсуждает.

      – Мне на это наплевать, – сказала она. – Меня это не интересует.

      Я