Полёт попугайчика. Евгения Вадимовна Мелемина

запертого ещё в почках цветения.

      Домой Томми решил пойти через парк. Он тоже снял куртку, хотя знал, чем это ему грозит. Куртку закинул на плечо и пошёл по аллеям. Обеденный час уже закончился, лавочки и лужайки пусты – для пикников на траве земля ещё слишком холодная.

      День прошёл на удивление спокойно. Никто не задевал его в столовой, никто не грозился оторвать башку. Карла сделала вид, что не было истеричных сообщений, и встретила Томми с улыбкой. Алекс корпел над школьной спортивной колонкой.

      Минди, пробегая мимо, успокоила Томми – твою роль статуи никто не занял, Попугайчик, репетиция завтра.

      Кит Хогарт поздоровался кивком головы.

      Всё прекрасно, Томми, расслабься. Твоя болезнь принесла уйму пользы – все они остыли и забыли о планах мести и личных разборках.

      Аллея закончилась. Томми вышел на улицу, параллельную Школьной. Здесь тоже было тихо. Пара магазинчиков с пропылёнными чайниками на витринах, солнечные холодные блики на стёклах, засиженных мухами ещё до пришествия Христа.

      Припаркованные машины пусты и выглядят сонными. Дорогу неторопливо переходила кошка в красном ошейнике. Это был старый район города, окружённый со всех сторон шумными центральными артериями. Маленький островок тишины. Кое-где даже сохранилась брусчатка.

      Томми остановился, наклонился и потрогал гладкие булыжники. Тёплые.

      Наверное, по ним ездили ещё двуколки, а какая-нибудь дама в платье цвета молодой травы восседала на одной из них, придерживая рукой развевающуюся вуаль. С ней, конечно же, сидела негритянка-нянька с узелком, в котором бережно хранился обед леди – медовые лепёшки и изюм.

      Или не двуколки? Двуколка – это вроде бы коляска, пассажир которой одновременно и возница…

      Томми подошёл к витрине магазинчика, заглянул внутрь. Он увидел гигантский чугунный утюг и ворох старых открыток.

      Здесь город чувствовался – его настоящая душа и плоть. Живая, дышащая. Не плотина – гордость города, не закованная в бетон река, не уродливый консервный завод, а такой вот маленький магазинчик, давно превратившийся в квартирку, где обитает человек, забывший о том, что он когда-то был продавцом. Отсюда и нужно начинать.

      – Попугайчик!

      Томми резко развернулся.

      Ему ещё не было страшно, потому что голос он узнал – это голос Кирка Макгейла, парня, который в одиночку никогда никого не трогал.

      Кирк предпочитал участвовать на вторых ролях, а вне таких стычек он не казался плохим – здоровался, улыбался, шутил.

      Если рядом нет ублюдка, который заразит Макгейла жестокостью, он безопасен.

      Ублюдок был. Берт Моран топал через дорогу, прищурившись. Макгейл шёл рядом, счастливо улыбаясь. Следом за Мораном почти вприпрыжку бежал Алекс.

      Увидев его, Томми вздохнул с облегчением. Может, Митчеллу удалось усмирить порывы Морана и всё обойдётся?

      Эта мысль не дала ему позорно бежать. Томми остался стоять у витрины, только рука, сжимавшая куртку за воротничок, похолодела и взмокла.

      Сердце неприятно колотилось.

      Моран и Макгейл,