В сторону света. Денис Рябцев

забрался на руки жизнеописателя и обнял папу. Затем отстранился, нащупал православный крестик под бородой отца:

      – Папа, а у тебя цеЛковь на шее?

      – Церковь? – переспросил отец, едва сдерживая слёзы.

* * *

      Новый год был спасён…

      «Глаза через нос»

      Утро было из тех, которые хотелось побыстрее забыть. Грязная слякоть от выпавшего вчера снега, запах гниющих листьев и болота. Как всегда, спешим на развод, увязая сапогами в дорожной жиже; курим, сбивая дыхание. От технической базы сорвались на бег, подгоняя молодых словами и тумаками. Последний поворот перед плацем, остановились и построились. Дальше бежать нужно строем и в ногу. Со стороны это выглядит красиво…

      Командир уже раздавал ума офицерам, когда мы влились в общий строй. Он долго наблюдал за тем, как молодёжь заполняет шеренги. Затем, впрочем, как и всегда, скомандовал всем разойтись и построиться заново.

      – Как мне надоел этот колхоз! – в сердцах добавил полковник.

      Он любил называть свой полк колхозом, а солдат и офицеров – рабоче-крестьянской красной армией. Самое удивительное, что каждый раз после подобного командирского сравнения плац содрогался от смеха. У полковника были все основания полагать, что он обладает удивительно-самобытным чувством юмора. Впрочем, мужик он был хороший и, несмотря на свои преклонные годы, «свинцовые мерзости жизни», всегда мог понять и простить.

      Совершенно другим человеком был начальник штаба Скрипин. Редкая сволочь, которая никогда даже не скрывала своей сути.

      – Кто такой? – Скрипин наклоняется надо мной, и кажется, что через мгновение его большой кулак нарисует мне что-то под глазом.

      – Рядовой Носов, товарищ полковник! Прибыл в вашу часть для дальнейшего прохождения воинской службы!

      – Я тебе глаза через нос высосу! – орёт мне в лицо Скрипин. – Прибыл для прохождения… Очко унитазное драить прибыл! Понял меня, солдат?!

      Полковник уходит, а из кабинета высовывается замполит Григорьев.

      – Ну с крещением тебя, с боевым. Это наш начштаба. Серьёзный мужик, кремень просто. Это он ласково с тобой ещё…

      Мну шапку в руках – что тут скажешь?

      – Падай ко мне в кабинет, а то он назад ещё пойдёт, – говорит Григорьев, продолжая лукаво улыбаться. – Я тебя скоро с нашим Пикассо познакомлю. Это Мастер, вы подружитесь.

      Через некоторое время в дверях появляется Пикассо, сменившийся с наряда. Ему около сорока, он похож на колобка. Лицо такое же круглое, как и всё туловище. На плечах замызганной афганки по четыре капитанские звёздочки.

      – Где тут художник? – нараспев задаёт вопрос Мастер.

      – Я, товарищ капитан, – вскакиваю и замираю, – рядовой Носов, товарищ капитан.

      – Михаил Иванович я, – почти ласково говорит Пикассо и показывает жестом, чтобы я сел. – Понятие о композиции, цвете имеешь?

      – Так точно! – отвечаю, вскочив с предложенного мне стула.

      – Значит, сработаемся, – говорит Михаил Иванович и улыбается в свои жёлтые усы. – Ради Христа