Выживания не гарантирую. Андрей Лазарчук

того, ты сибиряк, – продолжал Валерий, – а значит, патриотам заведомо не сочувствуешь.

      – То есть?

      – Ну, вряд ли много сибиряков хотят, чтобы их страна снова стала российской колонией.

      – М-м… да, пожалуй, таких я не встречал. Но, как ты знаешь, азиатская партия у нас сильна.

      – Это другое.

      – Другое… Ты давно знаешь Кристу?

      – Лет десять, наверное. А что?

      – Да мне может понадобиться человек, владеющий арабским. Я хотел поговорить с ней самой, но – видел сам.

      – Что я тебе скажу? Язык она, конечно, знает превосходно, но слишком много пьет и слабовата на передок. Если это тебя не смущает…

      – Смущает. Это и смущает. А других, кто владел бы арабским, ты не знаешь?

      – Пожалуй, нет. Но Криста должна знать. Поговори с ней.

      – Поговорю… Ну, что? Четверть четвертого. Поедем?

      – Да. Да, надо ехать.

      – Куда тебе?

      – На Трубную.

      – Там живешь?

      – Нет, там редакция. Надо еще поработать.

      Я завел мотор, прогрел его, потом оглянулся – чисто автоматически прежде чем выехать на полосу. Если бы я промедлил еще одну секунду, на этом все бы и кончилось.

      – Прыгай!!! – заорал я, выбрасываясь на дорогу.

      «Элефант»-тягач разгоняется до ста сорока, думаю, с такой скоростью он и шел. Наш «зоннабенд» смяло, как пустую жестянку, и я уж не знаю, чем меня оглушило: грохотом, или воздушной волной, или это была просто психогенная реакция – только я очнулся уже тогда, когда «элефант» развернулся и надвигался, ревя; я столбом стоял на осевой и тупо смотрел, как он быстро увеличивается в размерах, и на душе у меня было легко и спокойно, как бывало разве что в том семеновском подвальчике. До тягача было рукой подать, когда я обманно вильнул корпусом вправо, а сам прыгнул влево. Голый автоматизм, этому нас учили. «Элефант» проскочил мимо и больше не возвращался – растаял во мраке, растворился, как призрак.

      – Валера!

      Он вылез из кювета – еще один призрак. Я его еле видел. В глазах плыли лиловые круги – и от напряжения, и от слепящих фар «элефанта». И тут, понимаете, загорелся наш «зоннабенд» – сразу весь.

      – А реакция у тебя хорошая, – сказал я. Он промычал что-то в ответ. Даже в том красно-дымном свете, что исходил от нашего бедного «зоннабенда», видно было, что Валера бледнее смерти. Потом он сел прямо на асфальт.

      – Ты что, ударился?

      – Башкой… вот тут…

      На темени у него вздулась шишка никак не меньше кедровой.

      – Ничего, нормально, – выдохнул, наконец, он, когда я закончил осмотр. – Нормально, обойдется. Бывало хуже…

      – Значит, они не убили твоего агента, – сказал я.

      – Значит, так. Только ему вряд ли от этого лучше.

      – Кто он? Как зовут и как выглядит? Говори скорее, вон уже полиция едет.

      – Анжелика Папст. Тридцать лет, невысокая, полная, очки с толстыми стеклами, очень маленький нос. Специалист по налогообложению – в этой самой «Эйфер»…

      – Понятно, – сказал я.

      Сразу