Манифест, как стать интересной. Холли Борн

день углеводов.

      – Папу снова вызвали на работу, но вечером у нас будет образцовый семейный ужин. Представляешь? Надо приготовить жаркое!

      Бри молча поставила сковородку на плиту.

      – Я только что вернулась с центрифуги. После сеанса чувствуешь себя так, будто родилась заново. Тебе надо как-нибудь сходить со мной…

      Бри шлепнула бекон в масло, и оно тут же начало шипеть и пузыриться.

      – Пожалуй, съезжу за продуктами. А ты что будешь делать? Уже есть планы?

      Она перевернула бекон.

      – Бри! Я спросила, что ты будешь сегодня делать?

      Бри наконец соизволила ответить. Целых два слова.

      – Смотреть телик.

      – И все?

      Она кивнула.

      – Даже не выйдешь прогуляться? Не встретишься с Холдо?

      Бри плюхнула слегка подрумянившийся бекон на белый хлеб.

      – Прогуляюсь, когда пойду за фильмами.

      – Я имела в виду не это.

      – Знаю.

      – Мы могли бы съездить в магазин вместе. Положишь в тележку все, что захочешь.

      Бри скорчила гримасу, красноречиво говорящую: «Да ты издеваешься надо мной?»

      – Ну как знаешь. Кстати, завязывай уже с белым хлебом. Наживешь целлюлит раньше времени.

      С этими словами мама наконец удалилась наверх, чтобы сменить топик на нечто более приличествующее ее возрасту.

      Нельзя сказать, что Бри ненавидела маму. Особенно после Мук Рождения И Всех Этих Жертв. Она вовсе не хотела быть грубой, холодной или заносчивой. Но Бри – даже рискуя показаться полной сукой – отдавала себе отчет в том, что не уважает маму. Та выглядела вполне удовлетворенной жизнью – обоями на стенах, подтянутыми мышцами бедер, наличием мужа. Самая высокая цель, которую ставила перед собой мать, – в очередной раз предаться шопингу. Поэтому, несмотря на назойливый поток дорогих подарков, теоретически выражающих безусловную родительскую любовь, Бри не могла сказать даже, что мама ей нравится. Да и как может нравиться тот, кого ты не уважаешь? Горькая правда заключалась в том, что мама была в равной мере разочарована в Бри. Без сомнения, ее больше устроила бы такая дочь, как Жасмин Даллингтон. Идеальная пластиковая кукла, с которой можно ходить на массаж и педикюр. Но вместо этого она получила Бри – в комплекте с дурацкими полосатыми колготками, вечно запертой дверью спальни и язвительными комментариями.

      Хотя ладно. У кого нет проблем с матерями? Уничтожив сэндвич, Бри отправилась на дело. Натянула шерстяное пальто и зашагала вверх по улице. Стояла мерзкая погода – еще не ливень, уже не морось. Тот тип британского дождика, от которого симпатичные девочки визжат хорошо поставленными голосами, прикрывают головы папками, а потом хнычут об испорченной завивке, как будто это величайшая трагедия в мире (голодающие дети Африки? Нет, не слышали). Впрочем, Бри успела уяснить, что и голод, и африканские дети большинству не очень интересны – если, конечно, о них не рассуждает какая-нибудь знаменитость (в искусственном мехе и без завивки), окруженная толпой репортеров. Бри покачала