Самовывоз. Константин Рубахин

с рацией в рот,

      переходя проспект

      через майский парад.

      на обнаженной москве,

      холодом спрятав лист

      дерева в черном сучке,

      время, рождается из

      каждой секунды того,

      чем кажемся. мы

      следим за «сейчас»,

      чтобы его побороть

      выдуман был глаз

      камеры, пленка и сеть

      кремния, и серебро.

      лучше на все смотреть

      через стекло.

      Фотография пустой Красной площади, сделанная в людный день на длинной выдержке

      с точки зренья камней

      нас нет на ней.

      из живого камню доступна ель,

      и скелет в стене,

      или труп в стекле

      для булыжника есть обещанье нас,

      как круги на полях,

      до того, как рожь

      будет скошена – так с доски

      мы стираем формулу, не решив,

      как сойдется над нами земля.

      Полонез Огинского «Прощание с родиной»

      дама падает в метро.

      набок и чуть-чуть вперед,

      головою достает

      набежавший турникет.

      падает и так лежит.

      не решаясь дальше жить

      в общем,

      в частности, в москве.

      даме где-то сорок лет,

      и снаружи причин нет —

      видно, есть внутри нее.

      кто-то рядом с ней встает,

      поднимает вверх лицом.

      набирает телефон

      в своей будке контролер.

      дама создает затор,

      доктор ищется в толпе,

      полонеза ля-минор

      напевает турникет.

      «Май, исходя, перрона плоскость греет…»

      май, исходя, перрона плоскость греет,

      тряся бездомным утренним асфальт,

      по солнцу бьет, галдя и розовея,

      как в шапке краденой, под башенкой вокзал.

      вот свет простой оглохший и весенний

      несет семнадцать градусов в зубах —

      змеиной каплей внутренней, нательной

      под хлопком он спускается рубах.

      метро вагон железом дышит в трубку —

      от комсомольской считано в груди

      дворцов три станции, четыре промежутка —

      на линии зеленой перейти,

      динамо – сокол – капля лезет в брюки,

      подпрыгивает кабель за окном,

      москвы перебирая поезд юбки,

      под ее черным лезет подолом.

      «По реке возили Москве паром…»

      по реке возили москве паром,

      зеленела вода под ним,

      и народу было на нем полно —

      ежегодный корпоратив.

      ночь с субботы на что-то

      в едва сентябре

      протянулась с филей до коломн,

      где у раскопок коренных москвичей

      перевернулся паром.

      за борт прыгали менеджеры, визжал женский стаф,

      плыл за красным кругом завхоз

      и в руке над головою держал

      assus новый смартфон.

      с края судна, застывшего над водой,

      капитан говорил с мчс,

      перекрикивая электричку метро,

      громыхавшую